Ломая рассвет

Ответом на его вопрос было урчание в моем животе. Я засмеялась.

— Тебе тоже не удастся избежать человеческих проявлений.

Я ждала, но он так и не засмеялся. Медленно, спускаясь с небес, я пришла в себя.

Я открыла глаза; первое, что я увидела — это его бледную кожу горла и подбородка. Губы были растянулись в улыбке. Я уперлась на локоть, чтобы видеть его лицо.

Он смотрел вверх, и даже не посмотрел на меня, чтобы я могла изучить его выражение. Его лицо выражало потрясение — и послало импульс по всему моему телу.

— Эдвард? — сказала я. — Что? Что случилось?

— Это ты должна меня спросить, — сказал он жестко, без выражения.

Первое, что мне пришло в голову — результат чувства самосохранения — это то, что мне нужно задаться вопросом, что же я сделала не так. Я перебрала все в памяти, но не смогла вспомнить ничего ужасного.

Все было даже проще, чем я думала; мы приспособились быть вместе, как две части единого целого. Я была удовлетворена — мы были совместимы и физически.

Огонь и лед, так или иначе, мы могли существовать вместе, не разрушая друг друга. Большее доказательство, чем я рассчитывала. Я так и не смогла понять почему его выражение было таким строгим и холодным. Может я что-то пропустила? Его палец гладил мой лоб.

— О чем ты думаешь? — прошептал он.

— Ты расстроен. Я не понимаю. Что я…? — я не смогла закончить.

Он напрягся.

— Все так плохо, потому что я причинил тебе боль, Белла. Это правда — и даже не пытайся говорить, что это не так.

— Боль? — повторила я, и мой голос прозвучал громче, чем обычно, потому что его слова оказались для меня полной неожиданностью.

Я подняла одну бровь, его губы были напряжены.

Я быстро оценила состояние своего тела, напрягая и сгибая конечности. Просто нонсенс — все мои руки и ноги были в полном порядке. И я не чувствовала нигде боли.

Я была рассержена тем, что он омрачает это утро своими пессимистическими предположениями.

— Почему ты сделал столь поспешные выводы? Я никогда себя не чувствовала лучше, чем сейчас.

Его глаза закрылись.

— Хватит.

— Хватит что?

— Ты говоришь, что я не монстр, лишь потому, что я согласился на это.

— Эдвард, — прошептала я теперь действительно расстроенная. Он омрачил всё, что было до этого, — никогда больше не говори так.

Он не открыл глаз. Это было похоже на то, что он не хотел видеть меня.

— Посмотри на себя, Белла. И теперь скажи, что я не монстр.

Оскорбленная и потрясенная, задыхаясь, я последовала его совету. Что случилось со мной? Я не могла понять что за мягкое и пушистое, словно снег прилипло к моей коже. Я тряхнула головой, и что-то белое посыпалась с моих волос.

Я взяла мягкую и белую пушинку в руку.

— Почему я покрыта перьями? — спущено спросила я.

Он нетерпеливо выдохнул.

— Я кусал подушку. Или две. Но это не то, о чем я говорю.

— Ты… кусал подушку? Зачем?

— Посмотри, Белла! — он почти рычал. Он взял мою руку — очень осторожно — и протянул ее мне. — Посмотри на это!

На этот раз я увидела то, о чем он говорит.

Убирая перья, я увидела большие багровые синяки, которые начали проступать на бледной коже моей руки. Мои глаза стали следить за следом, который поднимался сначала к плечу, а потом спускался к ребрам. Я дотрагивалась до синяков на моем предплечье, думая, что они исчезнут, но они снова появлялись. Кожа немного пульсировала.

Очень легко — это было так трогательно — Эдвард поместил свою руку на месте моих ушибов, каждый палец соответствовал синяку.

— Ой, — пикнула я.

Я попыталась вспомнить.

Я не смогла вспомнить момент, когда он слишком сильно сжимал меня. Напротив, я помнила только желание, чтобы он прижимал меня сильнее, это доставляло мне удовольствие.

— Мне… так жаль, Белла, — прошептал он, пока я разглядывала свои синяки, — я знал, я не должен был…

Его голос понизился.

— Я так сожалею, даже не могу передать это словами, — он закрыл рукой лицо.

Я долго сидела в полном удивлении, не зная, что сказать, я видела его страдания. Это так противоречило тому, что я чувствовала.

Потрясение медленно проходило, оставляя на своем месте лишь пустоту. Пустота. Мой мозг был пуст. Я не смогла придумать, что сказать. Как я смогу объясниться с ним правильно? Как мне сделать его таким же счастливым, как я — по крайней мере, такой, какой я была несколько мгновений назад? Я коснулась его руки, но он не ответил. Я попыталась отдернуть его руки от лица, но с таким же успехом, я могла дергать руку скульптуры.

— Эдвард.

Он даже не пошевельнулся.

— Эдвард.

Ничего. Это видно будет монологом.

— Я не сожалею, Эдвард. Я не… Я не могу даже говорить. Я так счастлива. Не сердись на меня. Не надо. Мне так…

— Не говори слова «хорошо», — сказал он ледяным тоном, — если ты оценила мое здравомыслие, то не говорила бы, что все хорошо.

— Но я…

— Белла, не надо, — простонал он, — не надо…

— Нет. Надо, Эдвард.

Он убрал руку, его золотые глаза наблюдали за мной.

— Не порть всё, — сказала я, — Я очень счастлива.

— Я уже все испортил.

— Я не хочу это слушать, — остановила я его. Его зубы щелкнули.

— Черт возьми, — простонала я, — Почему ты не можешь меня понять? Так тяжело когда тебя не слышат.

Его глаза немного расширились.