Лондон должен быть разрушен. Русский десант в Англию

— А бес его знает! Трофим за дворцом смотрел, повозка там одна стояла. Наш генерал в открытой коляске ехал, вот с нее-то в него и рубанули в упор, с пяти стволов.

— Стрелков пятеро было?!

Обрывки сна окончательно выветрились из головы, подполковник машинально отер лицо рукавом помятого сюртука, чувствуя, как бешено заколотилось сердце в груди, и спросил с надеждой в чуть дрожащем от возбуждения голосе:

— Кого-нибудь взяли?

— Дык, Алексей Петрович, стрелок-то один всего и был, утек паскуда, ловок. И ночь, вестимо…

— Ты же сказал, что из пяти стволов стреляли?!

— Так стволы те на вертлюге приспособлены были, как наш пулемет сделали. Токмо их на один заряд использовали.

— Митральеза, что ли?

Ермолов чуть скривился — французский аналог пулемета, под русский же патрон, совершенно не впечатлял и был, по сути, примитивным убожеством, но эффективным, по крайней мере, с генералом Моро вопрос был решен одним залпом.

— Французская-то правда, Алексей Петрович! — Казак насупился и засопел. — А только я эту штуку вблизи видел, стволы аглицкие, штуцерные, с дула заряжаются. Вот так-то! Не для войны штука, Алексей Петрович, а для убийства подлого!

— Дела-а-а! — только и смог протянуть Ермолов, понимая, что уже не уснет. Да и какой тут сон, когда в голове засела лишь одна мысль: кто из врагов поднял руку на французского генерала, чем помешал Второй консул республики неизвестным пока убийцам?!

Задав самому себе эти вопросы, Алексей Петрович похолодел. Ответ на них можно было найти, только полностью распутав это дело. Работа предстояла не просто тяжелая, а чудовищная!

Лондон

— Это катастрофа…

Уильям Питт, осунувшийся и постаревший на много лет за эти несколько кошмарных дней, с тяжелым усилием поднялся из-за стола. Осторожно потер ладонью середину груди — сердце невыносимо болело, сильно кололо в боку, и было отчего.

Новости приходили час от часу страшнее. Премьер-министр отчетливо понимал, что уже не в его силах изменить ситуацию. Русские побеждали самым невероятным образом, причем не с трудом и большой кровью, а с необычайной легкостью, которую представить было нельзя. И самое страшное, они имели намного более совершенное оружие в непостижимых разуму количествах.

Драться было бесполезно!

Мужество и живая человеческая плоть бессильны против устрашающего свинцового града, сметающего все живое!

Под Мэдстоуном была уничтожена вся британская армия, которую начали перебрасывать к побережью, чтобы сбросить захватчиков в Канал. А с ней погибли многие тысячи ополченцев, кто по зову долга поднялся защищать собственную страну. Все были убиты быстро и безжалостно, включая командующего, генерала Уэлсли, не успев нанести противнику хоть каких-нибудь ощутимых потерь.

— Это конец! — прошептал Питт, со всей пронзительной отчетливостью понимая, что страна обречена.

Французы и русские явились не для того, чтобы подписать почетный мир, а для уничтожения всей экономической и военной составляющей — верфи будут сожжены, заводы и мануфактуры разрушены, территория оккупирована, народ превращен в рабов или истреблен азиатскими ордами, что придут вслед за русскими войсками.

Нет, сопротивляться еще можно, даже собрать полумиллионную армию, англичане храбро встретят незваных гостей. Вот только вооружить их нечем, и ополченцы станут «пушечным мясом», разделив участь тех, кто погиб под Мэдстоуном. Тем более что прибывающие к Лондону подкрепления, что уже спешно отходят с разных уголков Острова, русские будут бить по частям, при полной поддержке предателей, шотландских горцев, и подлых мятежных ирландских фениев.

— Сэр!

В кабинет чуть ли не вбежал секретарь, впервые за долгие годы потерявший выдержку. Но наткнувшись на свирепый взгляд Питта, опомнился и уже сдержанным голосом произнес:

— Русские броненосцы входят в Темзу, сэр!

Петергоф

Николай с улыбкой посмотрел на мать — та сильно постарела, но вот характер и властность совершенно не изменились. Императрица всегда и везде держала свои слабые пальцы в железной хватке. Даже Мария, дочь властолюбивого Алехана, притихла, осторожно поглядывая на свекровь. Ей хватило секунды, чтобы понять, кто будет реально заправлять делами.

— Дети мои! — с чуть уловимым немецким акцентом, от которого Като так и не избавилась, нараспев произнесла пожилая женщина, и, как показалось Николаю, взгляд ее немного потеплел.

Прибытие младшего сына, любимца, да еще с невесткой, очаровательной и красивой, чье приданое оценивалось в треть российского бюджета, да с внуком Петром не могло не растрогать Екатерину Алексеевну. Но всегда и везде она помнила о своем долге, и правительница постоянно брала верх над матерью и бабушкой.

— Дело в том, Коленька, что твой брат Александр из-за ранения не может дальше быть цесаревичем и принять на себя престол державы Российской со всей ответственностью…

Николай захотел воскликнуть насчет племянника Ивана, но промолчал, прекрасно понимая, что таких вопросов лучше матери не задавать. Императрица чуть улыбнулась краешками блеклых губ, моментально заметив и порыв, и в чем его суть.