Лондон по Джонсону. О людях, которые сделали город, который сделал мир

Есть широко известное свидетельство племянницы одного важного клиента Тёрнера о силе его памяти. В 1818 году он гостил в Фернли-Холле недалеко от Лидса, имении некоего Уолтера Фокса — потомка того самого Фокса, который пытался взорвать здание парламента, да и сам он был известен как сторонник либеральных реформ. На каком-то этапе он даже придерживался республиканских взглядов. Но, как и Тёрнер, Фокс был патриотом и восторгался недавними успехами Англии на море.

Однажды утром за завтраком Уолтер Фокс заказал картину, что было необычно: как правило, он старался не мешать отдыху своего знаменитого гостя. Это была эпоха, когда до телевидения было еще очень далеко, а до первой фотографии оставалось еще пятьдесят лет, но хозяин дома хотел ублажать свой взор видом знаменитого корабля, громившего наполеоновских адмиралов. «Я хочу, чтобы вы сделали мне акварельный рисунок обычного размера, но который давал бы мне представление о размерах военного корабля».

Как рассказывает племянница Фокса: «Эта идея зажгла воображение Тёрнера, потому что он со смешком сказал старшему сыну Уолтера Фокса, пятнадцатилетнему мальчику: “Пойдем, Хоки, посмотрим, что мы сможем сделать для твоего папы”, и мальчик сидел рядом с ним все утро, и на его глазах появлялась картина “Линкор первого класса принимает пополнение запасов”. Описание того, как Тёрнер работал, очень необычно. Сначала он вылил на бумагу жидкую краску, а когда она вся пропиталась, он стал неистово работать кистью — он тер, скреб, царапал в каком-то остервенении, и все выглядело просто хаосом, но постепенно словно по волшебству проявился красивый корабль, со всеми мельчайшими деталями оснастки, а к ланчу картину торжественно вынесли вниз. Я слышала все эти подробности от дяди десятки раз…»

Взгляните на карту Англии. Вы увидите, что это место — Фернли-Холл неподалеку от Лидса — вовсе не на море. Потом обратите внимание, как подробно он воссоздал сцену «Линкор первого класса принимает пополнение запасов» — всю эту массу такелажа, точное количество орудийных портов, рангоутов на мачтах, форму корпуса корабля, игру света на волнах.

Он был своего рода «Человек дождя», эйдетик, человек-фотоаппарат, и работал с такой творческой энергией, что, как рассказывает другой очевидец, однажды, «рисуя море, он порвал бумагу ногтем большого пальца, похожим на орлиный коготь». К 1818 году он рисовал и писал море уже столько раз и так увлекался большими линейными кораблями, что мог скачать и перенести на бумагу образы, хранившиеся в памяти, одним огромным файлом самовыражения — и в результате картина выходила гармоничной и точной, такой, как хотел заказчик.

Наверное, для того мальчика это было просто незабываемое событие — сидеть и наблюдать, как рисует Тёрнер, а уж он-то любил похвастаться. Да, говорил он неразборчиво, но со своими кистями и губками управлялся как мастер, как оратор, который сам акт создания картины способен превратить в грандиозное шоу.

Он немало почерпнул у Рольфа Харриса. Возможно, самое знаменитое представление в жанре «вы-уже-видите-что-это-будет?» состоялось в феврале 1835 года. Тёрнер, которому тогда было пятьдесят девять лет, приехал рано утром в Королевскую академию и прошел к своему полотну на стене, которое было практически пустым: на нем были только наметки какой-то речной сценки. Вокруг собралась толпа, и он начал представление: выдавливал большие грудки красок из тюбиков, разравнивал их мастихином, растирал их пальцами.

Очень скоро все догадались, что это будет. В предыдущем году, 16 октября, Управление работ Вестминстерского дворца решило наконец избавиться от счетных палок. Это были средневековые приспособления для учета уплаты налогов: расколов вдоль палку лещины, налогоплательщик и шериф оставляли половину каждый себе, чтобы потом можно было проверить уплату, совместив неповторимые неровности расколотой палки. За века казначейство накопило несметные количества этих уже ненужных палок и вот наконец решило их сжечь.

Костер помешал бы соседям, поэтому двум рабочим, Джошуа Кроссу и Патрику Ферлонгу, велели использовать подвальные угольные топки, которыми отапливали палату лордов. Они работали весь день, топки гудели, пожирая жалкие налоговые платежи давно умерших англичан. К 5 часам вечера кто-то заметил, что пол палаты лордов стал теплым, а к вечеру медные дымоходы не выдержали жара.

Лаги полов загорелись, мягкая обивка палаты лордов занялась как бумага — в ту ночь Лондону устроили самый зрелищный пожар с 1666 года. Премьер-министр Мельбурн со всем кабинетом наблюдал, как огонь поглотил часовню Св. Стефана — ту самую, где блистали Уилкс и Питт. Тёрнер тоже наблюдал.