Лопе де Вега

В своем мадридском доме, который он так любил, Лопе принимал друзей, писателей, поэтов, драматургов. Мы располагаем многочисленными свидетельствами, указывающими на то, сколь желанна была для многих возможность побеседовать с ним, ибо его завораживающая манера держаться и блестящее красноречие очень высоко ценились. Визитеры, прибывшие из Франции, с удовольствием подтверждали ему известия об успехе его пьес в Париже, где они вызвали живейшее любопытство у таких полемистов, как Жан Поль Камю, Александр Арди, Ротру, Антуан Ле Метель д’Увиль (известный испанист), и даже у самого Корнеля, вдохновлявшегося ими для создания новых пьес. Вспомним также о Фабио Франки, поэте из Перуджи, который прибыл в Мадрид из своего прекрасного городка в Умбрии с единственной целью: увидеть во плоти предмет своего восхищения и поклонения. Сравнивая себя с тем восторженным почитателем Тита Ливия, который за полторы тысячи лет до него совершил путешествие из Кадиса в Рим, чтобы встретиться с прославленным историком, Фабио Франки три года пробыл в Мадриде (1630–1633), не пропустив ни одного представления пьес Лопе. После возвращения в Италию он стал там самым активным пропагандистом творчества Лопе, всячески способствуя распространению его эстетических идей. Если можно сказать, что в последний период жизни Лопе драматические произведения нового поколения драматургов, только набиравших силу и авторитет, таких как Кальдерон, кстати, написанные точно в соответствии с образцами, созданными Лопе, уже начали затмевать в Мадриде успех пьес Лопе, сам он как драматург продолжал оказывать заметное влияние на французский театр по крайней мере вплоть до 1640 года, то есть до появления трагедии классицизма. То же самое можно сказать и про Италию, где его называли «поэтом Европы» и «Колумбом поэтических Индий», то есть первооткрывателем поэтического Нового Света. В переписке, которую Лопе вел на итальянском языке с молодым, но уже прославленным драматургом Джасинто Андреа Чиконьини, мы находим тому подтверждение. Чиконьини, по праву старшего собрата по перу, проповедовал на родине идею театра, свободного от жестких рамок. Таким образом, позволительно предполагать, что дом на улице Французов, в котором Лопе творил более двадцати лет, до самой его смерти оставался центром, где царил мятежный дух и формировался современный театр.

Глава XIII

ЛОПЕ В МАДРИДЕ ГРАФА-ГЕРЦОГА ОЛИВАРЕСА

Этот дом находился в центре тех празднеств, того возбуждения, той лихорадочной жажды изменения городского пространства, при помощи которых Мадрид стремился упрочить свое положение столицы страны, чтобы ни в чем не завидовать другим городам, более древним. Так случилось, что Лопе одним из первых стал свидетелем тех работ, что повелел осуществить граф-герцог Оливарес, фаворит молодого монарха, чьи честолюбивые чаяния он сумел предугадать. Лопе присутствовал при грандиозном переустройстве Пласа-Майор, тех мест, где прошло его детство, и той Пласа-дель-Аррабаль, около которой находился дом, где он родился. Но в 1631 году он вместе со многими жителями Мадрида стал очевидцем ужасного пожара, уничтожившего большую часть монументальных сооружений этой площади. Огонь возник в живописных торговых рядах, что располагались под аркадами. Пожары еще не раз будут возникать в этом месте на протяжении XVII века. Этот замечательный архитектурный ансамбль, и сегодня поражающий своим величественным видом всякого, кто открывает его для себя, выйдя из лабиринта узких улочек, действительно многократно становился жертвой огня.

Лопе также следил за возведением нового королевского дворца, роскошного жилища, предназначенного для монарха, ощущавшего себя узником в тесном и мрачном Алькасаре, о котором французский король Франциск I не мог говорить без содрогания, ибо воспоминания о времени, проведенном им в Алькасаре в качестве пленника после поражения в битве при Павии, мучили его и годы спустя после освобождения. Граф-герцог Оливарес действительно планировал выстроить новый светлый и просторный дворец, окруженный чудесными садами. Возвести его должны были на том самом месте, где находилось имение супруги Оливареса, преподнесшей свою собственность в дар королю вместе со знаменитым Птичьим двором, где имелась замечательная коллекция экзотических птиц. Именно это живописное здание и стало тем, что впоследствии назовут Буэн-Ретиро, что означает «приятное уединенное убежище», где королевский двор будет устраивать самые пышные и блестящие празднества, на проведение которых будут затрачиваться колоссальные средства из государственной казны. Работы развернулись в самом начале 1630 года, и мадридцы видели, как одновременно с возведением основного здания возникали гроты, пруды, цветники, беседки, а также великолепный придворный театр «Колизей».