Лопе де Вега

Однако одной из главных его «специальностей» была вышивка, украшавшая церковные облачения и вообще одеяния священнослужителей. Его мастерская славилась искусством тончайшей вышивки золотом риз, стихарей и балдахинов для торжественных служб, а также умением нанести сложнейший орнамент на епитрахили, брыжи и прочие детали облачения. Он превосходно владел секретами искусства нанесения позолоты и умел украшать вышивкой золотой и серебряной нитью не только обычную, но и кружевную ткань. Благодаря тому, что у него в мастерской работали в основном женщины, он также испытал себя в таком чрезвычайно трудном деле, как вышивка ликов святых на хоругвях, что требовало приложения искусных и чувствительных женских рук; при нанесении на ткань изображений Пресвятой Девы, Христа и святых использовались тончайшие нити, не толще человеческого волоса, и эти шедевры называли «живописью, созданной иглой».

Вот так Феликс де Вега привлек в число своих клиентов многих представителей церкви, проживавших в Мадриде, чему в самом начале его карьеры, вероятно, способствовали его родственные отношения с дядей-инквизитором. С этой средой юный Лопе был очень хорошо знаком с детства, и именно там позднее он нашел поддержку и опору, чтобы пройти курс обучения в университете, а затем — чтобы сделать карьеру в лоне церкви.

Встреча, предопределившая очень многое

Жизнь Феликса де Вега резко изменилась, быть может, именно потому, что его мастерскую часто посещали священнослужители. Он сумел добиться, чтобы к его мастерской относились с должным уважением, чему в немалой степени способствовало как почтение, питаемое к важным особам, приближенным ко двору, так и доверие к самому мастеру, коим он в значительной мере был обязан именно тому, что у него столь почтенные заказчики. Превосходная репутация сыграла свою роль и возвысила его до того, что в своем цеху золотошвеев он стал выполнять функции эксперта, ибо к его услугам и знаниям стали прибегать, когда требовалось восстановить справедливость, особенно в ходе споров между ремесленниками и клиентами, которые не соглашались выплачивать большие суммы за крупные заказы.

Итак, с рождением Лопе началась для его отца новая жизнь, и появление последующих детей только укрепило его положение. Три года спустя родилась дочь Хулиана, крещенная, как и ее брат, в приходской церкви Сан-Мигель-де-лос-Октойес, а затем и второй сын, нареченный Хуаном, который, вероятно, погиб в 1588 году на борту корабля «Сан-Хуан», где он находился рядом с Лопе во время похода «Непобедимой армады» к берегам Англии. Итак, Феликс де Вега отказался от чрезмерных плотских утех, от увлечения коими не будет избавлен его сын, так и не ставший образцом праведной жизни; Феликс же отдался во власть безмятежного спокойствия жизни труженика, то есть обратился к созидательному труду под воздействием самой искренней набожности и самого чистого человеколюбия. Полагают, что ступить на сей путь добродетели Феликсу помогла очень многое предопределившая в его жизни встреча с человеком, ставшим его другом и отчасти духовным наставником и советчиком его семьи; вероятно, человека этого направило к нему само Провидение! При дворе сей праведник был известен своими добродетелями, высокими моральными принципами и чрезвычайной требовательностью к себе и другим. Звали его Бернардино де Обрегон. Сей выдающийся военачальник был приближенным дома Гонсало Фернандеса де Кордова, третьего герцога Сессы, потомку коего предстояло впоследствии стать покровителем Лопе де Вега и быть таковым на протяжении двух последних десятилетий его жизни.

Этот образец добродетели, каковым стал дон Бернардино, изначально таковым не был и проделал нелегкий путь к совершенству, что не оставило равнодушным Феликса и оказало сильнейшее катарсическое воздействие на его образ мыслей и поведение.