Лопе де Вега

Итак, Лопе был для Валенсии неким маяком культурной жизни, и был он таковым не только для людей образованных, он также пользовался огромной популярностью у простолюдинов, и эта популярность была сродни поклонению. В этом городе, куда он прибыл как человек гонимый, как осужденный на позор изгнания, он стал объектом обожествления — и в результате появилась воистину богохульная версия символа веры, сильно встревожившая святую инквизицию, ведь она звучала следующим образом: «Верую в Лопе де Вега, всемогущего поэта земли и неба». Итак, жители Валенсии во многом и весьма существенно поспособствовали созданию той богатой агиографии[4]

Лопе де Вега, которая впоследствии будет обильно пополняться. Они, вписавшие в эту агиографию первые строки, остались верны своей сердечной привязанности, ибо гораздо позже, в 1631 году, за четыре года до смерти Лопе, представили доказательства того, что боготворят его, о чем свидетельствует книга Мигеля Сорольи под названием «Приятное времяпрепровождение муз Турии», открывающаяся вступительным словом этих божественных созданий. Первыми берут слово мадридские наяды, обитающие в Мансанаресе. «Да сохранит и защитит вас Аполлон на долгие годы!» — восклицают они, обращаясь к своим подругам, обитающим в водах Турии, реки, протекающей через Валенсию, а те им отвечают: «Да сохранит и защитит вас Лопе, ибо он и есть сам Аполлон!»

Лопе не был неблагодарным и много раз высказывал, сколь сильную привязанность испытывает к Валенсии, но однако же, пребывая в атмосфере всеобщего признания, никогда не забывал о Мадриде и предпринял множество шагов, чтобы вернуться туда, даже обращался с просьбой о помиловании к дону Фернандо де Вега-и-Фонсеке, председателю Совета Индий, которому направил длинное послание, состоявшее из многих терцетов, и просил он лишь об одном: о снятии запрета на проживание в Мадриде. Лопе знал, что только Мадрид, дарующий человеку бесконечное количество возможностей, мог способствовать осуществлению всех его надежд, исполнению его самых сокровенных желаний. Вот почему, как только завершились два года, в течение которых ему запрещалось появляться на территории королевства Кастилия, весной 1590 года Лопе замыслил распрощаться с Валенсией и оказаться поближе к Мадриду, одновременно подчиняясь запрету не приближаться к нему менее чем на пять лье. Весьма возможно, что, покидая Валенсию, Лопе в глубине души испытал удовлетворение от сознания того, что часть его надежд уже исполнилась. Прощаясь с Валенсией, он не испытывал грусти и печали, ибо его приводила в восторг мысль о том, что вскоре он будет «топтать землю Кастилии». Вот в таком расположении духа вместе с женой он отправился в Толедо.

Они проехали через Пуэрто-де-лос-Серранос, где вспомнили о друге Лопе Клаудио Конде, проведшем в тамошней тюрьме, благодарение Господу, недолгое время; и вскоре оказались в богатом районе Уэрта (так и по сей день называются валенсианские фруктовые сады), где в изобилии растут пальмы и апельсиновые деревья. Однако постепенно пейзаж менялся и роскошные виды щедрой природы уступали место суровой, мрачной, неплодородной кастильской земле, по которой ступали их лошади, в конце концов доставившие их к огромному холму с крутыми склонами, на котором стоял город Толедо, опоясанный глубоководной рекой Тахо. Они были поражены и очарованы зрелищем благородных, горделивых зданий, устремленных ввысь, как будто какая-то сила возносила их к небесам. Город выглядел так благодаря тому, что в Средние века все помыслы строителей были подчинены требованиям оборонительной стратегии, превратившей этот огромный холм в надежнейшее убежище кастильского дворянства. Вид этого холма с крутыми, обрывистыми склонами в воображении народа был прочно связан с мифом о Геракле, якобы нанесшем по этому холму удар своим мечом, который и разрубил скалу так, как не смогло бы ее разрубить ни одно землетрясение. Лучше всех ощущение, порождаемое видом того чуда, которое именуется городом Толедо, передал один из знаменитых чужеземцев, которого этот город усыновил, Эль Греко, как раз в то время, когда туда прибыл Лопе де Вега с женой, создававший прославленную серию полотен под названием «Виды Толедо», из которой особенно потрясает картина «Вид Толедо во время грозы».

В Толедо у маркиза де Мальпика