Лопухи и лебеда

Пока она разоблачалась, стаскивала с себя лысую овчину, до лоска вытертую плюшевую кофту, ребенок мяукнул и заворочался в одеяле. Старуха взяла его, потрясла, он раскричался.

– Горластый… Звать как?

– Кузьмой… – бормотала Варвара, кружась на месте волчком. – Его теперя нипочем не унять, исть хочеть.

Ситец разматывался, разноцветное сияние разлилось в горнице. Бабы ахали. Громыхнула дверь, Варвара в чем мать родила юркнула за печку, ворвался хозяин в панике, замахал руками:

– Заховать все! Накроють щяс! Мигом!

Тараторя все разом, бабы путались в ткани и натыкались друг на друга.

– Чортовы бабы! – шипел мужик свирепо. – Беспременно с вами вляпнешься…

В сенях топали, стряхивая снег, высокий военный и черный, как цыган, унылый мужик с портфелем.

– Малой-то откудова? – Мужик повертел головой, как будто принюхивался длинным крючковатым носом. – Ты, што ль, Михална, согряшила?

– Тьфу, дурак, – сказала старуха.

– Давно не видалися. – Молодая невестка повела плечами. – Соскучился, залётка?

Мужик прошелся по горнице, посматривая по сторонам недоверчиво, словно ждал подвоха, ткнулся за печку. На лавке, едва успев покрыться платком, Варвара совала грудь ребенку, а он выплевывал и ворчал.

– Кто такая? Чего тута позабыла?

– Ты ишо в чугуны к бабе нос свой поганый усунь, – рявкнул хозяин. – Крестница моя с Уварова, в гости проведать пришла…

Носатый постоял, не сводя с него проницательного унылого взгляда, и криво усмехнулся:

– Все брешеть. Чегой-то обтяпать собрался. Не сумлевайся, товарищ Калнынь, – обратился он к военному. – Тута их никто не обидить. Семья считаются середняцкая, а по правде – чистое кулачье. Коней в извоз держали…

– Обратно на постой? – Хозяин побагровел. – Нету такого закону, чтоб людям житья не давать! Куды я их дену? У меня своих цельная война!

И старуха подала голос:

– Обещалися, которые в Красной армии забратые, соли и карасину. А не дали нисколечки, омманули.

– У его меньшой в Красной армии, точно, – подтвердил носатый, обращаясь к военному. – Покуда не убег. А другой в лесу хоронится, с бандитами партизанить.

– Откуль ты знаешь, иде мой сын? – затрясся хозяин, вскакивая. – Отец родный не знаеть, с Петровок не видал! А ему леший докладаеть!

Пропустив военного, черный мужик задержался на пороге:

– Двух бойцов примешь…

Невестка заперла дверь на засов, другая полезла в сундук. Хозяин рухнул на лавку и мотал головой в бессильной ярости.

В тишине было слышно, как сосет и причмокивает малыш. Бабы пришли за печку, стали и смотрели, как Варвара кормит.

– Погодить надо маненько, – сказала она, улыбнувшись виновато. – Дыхнуть не дасть, покуда не нажрется. Такой бесстыжий…

Ночью старшая невестка провела Варвару огородом, указала тропку.

– До речки дойдешь и ступай берегом, за мельницей выходи на большак… Тута вас никто не увидить.

Она подержала ребенка, пока Варвара наматывала веревку на запястье.

– Далеко табе?

– Коли Бог дасть, завтре к ночи домой будем.

Увязая в сугробах, Варвара тянет по склону оврага санки с сеном. Внизу на дороге ветер вздувает поземку, ползут розвальни по направлению к селу. Мужик придержал лошадь и, задрав голову, наблюдал, как Варвара падает и поднимается, ловит санки.

Спустившись, она узнала Лебеду.

– Откуль ты в такую рань?

Он безнадежно махнул рукой, вылез и стал привязывать ее санки к задку своих.

– Ловко ты кувыркалася…

Лошадь тащилась шагом. Варвара сразу замерзла, стучала зубами.

– Кобылу даром заморил, – заговорил он с досадой. – В волость тягали к комиссару. Хочуть невалидов обратно в армию, мало им молодых робят… А с кем я биться должон, лопни ихние глаза? На фронте шумели: кидай штык в землю, пущай будеть мир. Вон он и вышел мир: седьмой год воюють без останову, и никакого замирения не видать… Жеребая Чубарка, ее соблюдать требуется…

– А ворчишь! – засмеялась Варвара. – С прибытком тебе, Давыд Лукич! Тьфу, чтоб не сглазить… И будешь ты у нас теперя о двух конях.

Он обернулся к ней, не мог сдержать неловкую счастливую улыбку:

– Корову, слыхал, привела?

– Погоди, и лошадь приведу.

– Энто с каких барышей? Али хлеба не забрали? Пожалели тебе?

– Куды там! Мальчонка ишо сиську сосеть, а с его уж три пуда разверстки положили да сены воз.

– В аккурат… – он злорадно усмехнулся. – Поманули, посулили, а прижали-то покрутей прежнего. Нет, энта новая начальство совсем никуды.

В землянке ребенок, узнав ее, замахал ручками и пускал пузыри. Она сунула ему соску из нажеванного хлеба.

– Ребятенок-то чей? – Лебеда спросил невзначай.

– Мамкин, – буркнула Варвара.

– Без мужика управилася?

– Угу. Слово знаю…

Серый пасмурный свет сочился в окошко под крышей. Она натолкала в печь соломы, схватилась за самовар. Лебеда взял шапку.

– Куды ишо? Снедать будешь?

– Какая ноне угощение… – Он с сомнением поскреб подбородок.

Ухмыльнувшись, она мигом вынула из печи котелок с вареной картошкой, из бочки в сенях добыла капусты и огурцов, толстыми ломтями нарезала соленого сома. Когда она брякнула на клеенку чугун с дымящейся похлебкой, Лебеда скинул тулуп.

– Под такие ба харчи, эхма!..