Лошадь как лошадь. Третья книга лирики

Если город раскаялся в душе,Если страшно ему, что медь,Мы ляжем подобно верблюдам в самумеВерблюжею грыжей реветь.Кто-то хвастался тихою частьюИ вытаскивал за удочку час,А земля была вся от счастьяИ счастье было от нас.И заря растекала слюниНад нотами шоссейных колей.Груди женщин асфальта в июнеМягчей.

И груди ребят дымилисьУ проруби этих грудей.И какая-то страшная милостьЖелтым маслом покрыла везде.Из кафе выгоняли медведя,За луною носилась толпа,Вместо Федора звали ФедейИ улицы стали пай.Стали мерить не на сажени,А на вершки температуру в крови,По таблице простой умноженийИсчисляли силу любви.

И пока из какого-то чудаНе восстал завопить мертвец,Поэты ревели, как словно верблюдыОт жестокой грыжи сердец.

Ноябрь 1918

ПОСЛЕДНЕЕ СЛОВО ОБВИНЯЕМОГО

Не потому, что себя разменял я на сто пятачков,Иль, что вместо души обхожусь одной кашицей рубленной, -В сотый раз я пишу о цвете зрачков

И о ласках мною возлюбленной.Воспевая Россию и народ, исхудавший в скелет,На лысину бы заслужил лавровые веники,Но разве заниматься  логарифмами бедДело такого, как я, священника?Говорят, что когда-то заезжий фигляр,Фокусник уличный, в церковь зайдя освященную,Захотел словами жарче угляПомолиться, упав перед Мадонною.Но молитвам не был обучен шутник.Он знал только фокусы, только арийки,И перед краюхой иконы поник

И горячо стал кидать свои шарики.И этим проворством приученных рук,Которым смешил он в провинции девочек,Рассказал невозможную тысячу мук,Истерзавшую сердце у неуча.Точно так же и я...  Мне до рези в желудке противноПисать, что кружится земля и поет, как комар.Нет, уж лучше перед вами шариком сердца наивноБудет молиться влюбленный фигляр.

Август 1918