Лошади в океане

Гамарнику, НачПУРККА, по чинуне улицу, не площадь, а — бульвар.А почему? По-видимому, причинав том, что он жизнь удачно оборвал:в Сокольниках. Он знал — за ним придут.Гамарник был особенно толковый.И вспомнил лес, что ветерком продут,веселый, подмосковный, пустяковый.Гамарник был подтянут и высоки знаменит умом и бородою.Ему ли встать казанской сиротоюперед судом?Он выстрелил в висок.

Но прежде он — в Сокольники! — сказал.Шофер рванулся, получив заданье.А в будни утром лес был пуст, как зал,зал заседанья после заседанья.Гамарник был в ремнях, при орденах.Он был острей, толковей очень многих,и этот день ему приснился в снах,в подробных снах, мучительных и многих.Член партии с шестнадцатого года,короткую отбрасывая тень,шагал по травам, думал, что погодахорошая   в его последний день.Шофер сидел в машине развалясь:

хозяин бледен. Видимо, болеет.А то, что месит сапогами грязь,так он сапог, наверно, не жалеет.Погода занимала их тогда.История — совсем не занимала.Та, что Гамарника с доски снималакак пешку   и бросала в никуда.Последнее, что видел комиссарво время той прогулки бесконечной:какой-то лист зеленый нависал,какой-то сук желтел остроконечный.Поэтому-то двадцать лет спустя

большой бульвар навек вручили Яну:чтоб веселилось в зелени дитя,чтоб в древонасажденьях — ни изъяну,чтоб лист зеленый нависал везде,чтоб сук желтел и птицы чтоб вещали.И чтобы люди шли туда в бедеи важные поступки совершали.

Комиссия по литературному наследству

Что за комиссия, создатель?Опять, наверное, прощенИ поздней похвалой польщенКакой-нибудь былой предатель,Какой-нибудь неловкий друг,Случайно во враги попавший,

Какой-нибудь холодный труп,Когда-то весело писавший.Комиссия! Из многих вдов(Вдова страдальца — лестный титул!)Найдут одну, заплатят долг(Пять тысяч платят за маститых),Потом романы перечтутИ к сонму общему причтут.Зачем тревожить долгий сон?Не так прекрасен общий сонм,Где книжки переиздадут,Дела квартирные уладят,А зуб за зуб — не отдадут,За око око — не уплатят!

«Надо, чтобы дети или звери…»