Лоскутное одеяло

Первая съемка - Дарья причитает над своим убитым мужем, я не знаю, что такое причитание, но настроение у меня радужное. И во время репетиции я почувствовала, что лечу в пропасть. Все собрались - что за Дарью утвердили, такую лихую, колоритную? А я вышла, как мышонок, зажатая - ничего не получается. Сергей Аполлинариевич говорит: "Ну ты, мать, знаешь ли, готовься". - "Я же вам с самого начала сказала, что ничего у меня не получится, ибо я городской житель и мне сложно все это изучать, все эти их обычаи, причитания". Но Герасимова голыми руками не возьмешь. Он пригласил немолодую казачку, и меня повезли на хутор, там умер один старичок лет девяноста. Входим в дом, вечерело, я вижу иконостас с лампадой, лежит покойник, а рядом три старушки. И спокойно творят молитву. Марья Петровна, казачка, говорит тихо: "Вот я тебе покажу, как это бывает, сейчас я их заведу". И прямо с ходу как закричала нараспев: "Ба-тюш-ка-да-на-ко-го-ты-нас-не-счаст-ных..." - и пошло. И они все подключились, друг за другом. И так это меня проняло, что я вслед за ними упала на колени, заломила руки и заплакала-запричитала: "Да-как-же-мы-без-те-бя-ос-та-нем-ся"... И через день была съемка, я ночь не спала, все вспоминала эту хату и это оплакивание. На репетиции я попросила не играть в полную силу, берегла слезы, а во время съемки как заревела, да как запричитала, да забилась - я уже знала, как это бывает. Но знать одно, а сыграть - другое. Сыграть - это уж зависело от меня. Сняли два дубля, и Сергей Аполлинариевич остался доволен. Наверно, убедился, что не промахнулся со мной. Вообще, я никогда у него не видела неверно найденных исполнителей.

Накануне съемки мы оговаривали сцену, репетировали и, если не получалось у кого-либо - предположим, нас шесть персонажей, - он говорил: "Ладно, вечером будем есть пельмени". Он ими славился. Ну, мы все помогали лепить, этот одно, другой другое, и за ужином шла беседа на всякие темы, но Сергей Аполлинариевич время от времени как-то незаметно направлял разговор в нужное русло, и что-то непонятное мы выясняли, уточняли, потом опять как ни в чем не бывало говорили о постороннем, затем снова как бы репетировали. Все это он делал умело, тактично, тонко. И уже на съемочной площадке выяснялось, что какие-то неясности были вчера незаметно уточнены за дружеской беседой. Я такого подхода ни у кого больше не встречала, а у меня за спиной ведь более пятидесяти картин.

Эпизод потопления. Я знала, что Герасимов мечтал снять эту сцену на середине Дона. Когда я слышала "середина Дона", я вся холодела: "А нельзя у бережка?" "Ни в коем случае, - отвечал Герасимов. - У берега мутная вода, а на середине прозрачная. Нет, только на середине. И так будет драматичнее, Дарья должна вызвать сочувствие!" И тут я созналась, что совершенно плавать не умею - даром что волжанка. Я как-то на Волге попала в водоворот, меня откачивали, и я боюсь воды страшно. Я вхожу, окунаюсь, - и скорее на берег. "Надо нанять дублершу, а на крупных планах уж я сама". - "Нет, милочка, эту сцену снимем с тобою, даже если тебя придется утопить. Подписала договор - изволь тонуть!" Но все же сжалился, и мне наняли двух тренеров - Юру и Володю. Через две недели, когда я уже научилась держаться на воде, поехали на лодке, ребята раскачали ее, все перевернулись, но я самостоятельно по-собачьи доплыла до берега - ни жива ни мертва. И страх прошел.

Снимали вчистую, пришлось делать двенадцать дублей - то петух прокукарекал, то лодка вошла в кадр, то еще кого-то зацепили. Снимали с плота. Дубли без конца, жарища, и еще два дига на плоту светят прямо на меня. У меня глаза стали красные, как у кролика: я под воду, выплываю, на меня направляют диги, снова под воду и снова под диги. Я стала на себя не похожа. Делали перерывы. Потом - спиной ведь трудно уходить под воду, вода выбрасывает, сама не уйдешь. Юра и Володя меня тянули за ноги, сидя под водой. Я должна на мгновение вынырнуть из воды, крикнуть "Прощай, Дуняха" и - исчезнуть навсегда. Я выныривала, выплевывала воду, кричала "Прощай, Дуняха", и снова они меня за ноги вниз, уже "навеки". Дубль за дублем. А Сергей Аполлинариевич мне: "Ну что ты, как Нептун, пускаешь фонтан? Не можешь, что ли, не отплевываться? Вынырни, крикни "Прощай, Дуняха" и утони". "Сергей Аполлинариевич, покажите мне наконец, как это должно быть", - взмолилась я (не без злого умысла). Сергей Аполлинариевич нырнул, показал и полчаса отплевывался: "Ну, Людмила, ты с одним плевком просто делаешь гениально!"

Не так давно мы с Глебовым ездили в Вешенскую на открытие памятника Григорию Мелехову. Когда я перерезала ленту и упало покрывало, все увидели Григория и Аксинью, застывших в бронзе. А передо мной снова возникли все эти съемки тогда на Дону, незабываемые дни общения с замечательным мастером и моими партнерами по фильму.