Lot-Te-Rей (СИ)

- Тогда вздрогнули, - Иван коснулся своим бокалом стакана Салливана и проглотил темный напиток.

Тьютору ничего не осталось, как последовать примеру ученика.

Тёплая волна прокатилась от центра груди.

- Что по презентации? - спросил Салливан.

- Не понял?

- Тема твоей завтрашней презентации какая будет?

- А! По этому поводу не парься. Скажу, что слишком мало смыслю в эстесе и сделаю обычный доклад.

- Не вздумай обмануть! - сказал Салливан и скривился.

Невидимый ветер гнал по июньскому небу большие белые облака. Иван и Вирджиния лежали на покатой крыше школы, широко раскинув руки.

- Облака в летнем небе... Нижние летят на юг, верхние летят на север... Скоро и меня этот ветер куда-нибудь унесет, - сказала Вирджиния и коснулась ладони Ивана. - Не болит?

- Да нормально всё, - ответил юноша. - Расслабься, короче.

Деблокирующие нервную систему гормоны имели побочный эффект. Настроение Вирджинии стало переменчивым, если раньше девушка всегда была весела и приветлива, то теперь она всё чаще выглядела тревожной, ходила по школе задумчивая. И с каждым днем, сама не зная почему, Вирджиния всё сильнее привязывалась к Ивану. Если месяц назад он был для неё лишь одним из френдзоны, то теперь в Вирджинии проснулась какая-то тяга к этому странному хмурому русскому, который лишь однажды - в день, когда она рассказала про выигрыш в лотерей, приподнял свою железную маску. Иван отличался от остальных одноклассников и друзей Вирджинии. В его грубой, звериной дикости, отталкивающей беззаботных и так похожих друг на друга остальных подростков-хумано, Вирджиния чувствовала скрытую силу, на которую можно было положиться.

- Я боюсь Салливана, - сказала Вирджиния. - А вдруг он узнает, что брат Стефании давно умер?

- Обязательно узнает. Но на это уйдёт дня три-четыре.

- А что будет дальше, Иван? Он подставит тебя, а потом проберётся ко мне в комнату и что-нибудь со мной сделает. Может, лучше пойти к нему...

- Заткнись, чё ты гонишь! - зло перебил девушку Иван. - Не парься, я сказал. Всё нормально будет. Я уже поплакался перед директором и рассказал, что Салли предлагал мне алкоголь.

- Это серьёзное обвинение.

- Ага, - директор так и сказал. - Теперь он будет вынужден начать расследование, а когда Салли наконец догадается настучать на меня, комиссия найдёт у меня в комнате только пакет молока и следы коньяка в бокале с отпечатками тьютора.

- А если он побоится настучать на тебя?

- Положим, посадить за убийство я Салливана не могу, но испортить ему жизнь обвинением в распитии алкоголя с учениками мне по силам.

Вирджиния усмехнулась.

- Ловко!

- Лучшая защита - это нападение, - сказал Иван. - Так отец всегда говорил.

- Ты уже знаешь, когда тебя забирают? - спросил Иван, помолчав.

- Нет. Боюсь, что уже скоро. Тьюторы смотрят на меня так, словно меня уже нет в школе. Я не хочу никуда ехать, Иван.

- Не хочешь, значит, не поедешь. Есть один способ, свалить из этой школы и из этой страны.

- Свалить? Куда? Туда, где лучше?

- Туда, где труднее. И туда, где люди не такие травоядные, как здесь.

- Хорошо! Как скажешь. Я согласна, - Вирджиния вдруг улыбнулась. - Облака в июньском небе унесут меня в далекую северную страну...

- Все решится очень скоро, - сказал Иван. - И пока я с тобой, ничего не бойся.

В этих словах не было ни бравады, ни подростковой самоуверенности. Это были слова мужчины, принявшего непростое решение. И Вирджиния, то ли поддавшись атмосфере этого летнего вечера, то ли под влиянием раскрывших её естество гормонов, почувствовала себя совершенно иначе. Она вдруг ощутила себя не безликим бесполым хумано, которому с детского сада внушают, что человек живет лишь для получения телесных наслаждений... Не одним из подростков, плохо понимающим сущность деторождения, но знающим толк в самых разнообразных извращениях... Она вдруг стала женщиной.

- Вирджиния, - сказал Иван, приподнимаясь на локоть. - Если ты доверяешь мне... В общем, я сейчас попрошу тебя сделать одну вещь. Просто сделай это.

Вирджиния кивнула.

Иван вытащил из рюкзачка блокнот и ручку и протянул их девушке.

- Пиши. Я, Вирджиния, открыто и без всякого принуждения сообщаю. Поставь двоеточие. Ради получения удовольствия и наслаждения, я добровольно готова претерпеть все муки моего убийства со стороны подателя сего...