Ловец

— Боялась. Боялась, что муж просто подкупит полицейских или мессира, смотря к магическим или обыденным преступления отнесут мой случай. А заявление порвут, меня же саму отдадут в руки любящему супругу. Грег, как я уже поняла, виртуозный актер. Он сумел бы рассказать сказку всем и каждому, например о моем чудесном спасении и о том, что я после всего пережитого тронулась рассудком… А потом, через некоторое время снова попытаться меня убить. Или признать сумасшедшей и упечь в дом скорби. В этом случае все состояние так же перейдет к нему.

— Поскольку в деле замешана блокировка магического дара, то это — вотчина Оплота. Можешь не бояться и смело подавать на мужа. Закон на твоей стороне. Правда процесс может затянуться и на полгода, зная систему правосудия и уровень адвокатов. Твой муженек ведь наймет самых лучших… Но, думаю, у умелого ловца за доказательствами дело не станет.

— Я думала ты… — произнесла чуть растеряно.

— Нет. Я в это вмешиваться не собираюсь.

— Но ты же помог моему отцу и, мне показалось, что хотел разобраться почему…

Он вновь оборвал меня:

— В первую очередь я хотел узнать, кто организовал побег души преступника три года назад, а не о том, что стоит за смертью твоего отца.

От его слов мне захотелось сильнее завернуться в простыню. По коже пробежал холодок. Дура. Какая же я наивная дура, которая вновь поверила, понадеялась.

— Куда мне идти и кому писать заявление, чтобы Грега арестовали, наш брак расторгли, а мне вернули наследство, доставшееся от отца? — сказала и сама удивилась тому, как сухо и чеканно прозвучал голос.

— Тебя интересуют только деньги? Наследство? — ловец клещом впился в окончание моей фразы.

— И они тоже, — я говорила и буквально физически ощущала, как между нами вырастает стена изо льда, но не могла остановиться. — А тебя? Тебя что интересует? Чего хочешь ты?

В меня впился его взгляд. Словно два стилета распяли, пригвоздили к стулу, и прозвучало полное ярости:

— Я хочу тебя. Тебя, меркантильная, мыслящую лишь о своей родословной и мнении высшего света, как и любая аристократка. Тебя, что сейчас сидит передо мной, невинно хлопает глазками и думает, что за один твой взгляд идиот — ловец кинется вытаскивать твою симпатичную задницу из всех проблем.

Если бы он меня ударил в этот момент, мне бы, наверное, было не так больно, как от его слов. Я замахнулась для пощечины, но не ударила.

Тэд перехватил мою руку у самой скулы. Чуть сжал, и, глядя пристально в глаза, произнес:

— Вчера я позволил тебе себя ударить. Напоказ, для публики. Но наедине советую бросить свои чистоплюйские замашки.

Я сжала челюсти. Сволочь. Какой же он сукин сын!

Тэд чуть сильнее сдавил мою руку, и я готова была поклясться: там, где наша кожа соприкоснулась, пробежал электрический разряд. Но, кажется, ловец этого не заметил. Он был занят другим: его взгляд буквально ощупывал мою кожу. Я чувствовала его прикосновения на голых плечах, шее, губах.

— Ты мое наказанье, мое спасение от безумия и безумие же во плоти. И я не врал, что хочу тебя до одури. Прямо здесь и сейчас. На этом столе. Я хочу слышать твои стоны. Видеть откинутую назад голову. Чувствовать, как ты сжимаешь меня изнутри. Мне даже наплевать, что ты из золотого квартала. Того, который я ненавидел всегда, сколько себя помню, и всех его обитателей, избалованных вседозволенностью богатства.

Во мне словно что-то оборвалось. Улетело в колодец мрака. Разбилось. Этот ловец был ничуть не лучше Грега. Мужу от меня нужны были деньги. Этому — мое тело. А если причина в том, что я его якорь? Ну не может мужчина так бесстыдно и откровенно говорить о своих желаниях. Или может?

— Определись, чего в тебе больше: ненависти или желания, — я подалась вперед, через стол, наплевав на стыд и смущение.

Простынь тут же съехала на талию, но мне было не до нее. Мы оказались лицом к лицу. Между нами не было и ладони расстояния.

— Ненависти. И в первую очередь к себе. Но знаешь, детка, я привык добиваться желаемого. Тебе хочется расквитаться с мужем, отомстить и вернуть состояние. Мне — тебя. Поможем удовлетворить желания друг друга. Сделка более чем честная.

Он по прежнему держал мою руку. Да и как сказал сам Тэд, пощечина — жест аристократов. Оттого я плюнула. Ему в лицо. Со всей яростью, что кипела в душе.

— Да пошел ты!

Он замер, а потом медленно отпустил мою руку.

Уходила я в звенящей тишине. Во время разговора мы не разбили ни одной чашки, но было такое чувство, что я ступаю по осколкам.

Уже в коридоре услышала насмешливое:

— Не забудь оставить простынь. Она моя.

Ткань тут же упала на пол. Как будто ловец думал, что без этой тряпки я от него никуда не уйду. Платье, вчера промокшее насквозь, сегодня напоминало доску. Но я влезла в него. Правда, прежде пришлось несколько раз ударить им о край ванны, а потом основательно помять.

Дверь закрывала все так же в тишине.

Прижимая к груди талмуд, направилась по улице, не особо разбирая, куда именно. Но потом злость, что застила глаза, не улеглась, но чуть сменила краски с багряных на чернильную синь, и я узнала серебряный квартал.