Ловец Душ

Ответа не последовало, большой разбитый двор освещали лишь окна таверны. Из открытой двери на улицу высыпал встревоженный, гудящий, словно рой пчел, народ. Ржали лошади, местные шавки, испуганные всеобщей суетой, лаяли и кидались на колеса телег. Все спешили к своим подводам, старались поскорее убраться из проклятого места, где травят простых путников.

– Копытин! – старалась я перекричать толпу. Во мне кипела настоящая, ничем не прикрытая злоба. Лу пытался меня отравить! Безобидный с виду, придурковатый Лулу Копытин хладнокровно добавил яд в медовуху и с улыбкой подливал мне в кружку отравленного пойла!

– Копытин!

Я вошла в пустую тихую конюшню, в дальнем стойле заржала чем-то испуганная лошадь. Лу лежал на грязной соломе, рядом валялось тяжелое седло, которое он так и не смог дотащить.

Он тяжело приоткрыл мутные глаза и посмотрел на меня полным страдания взглядом. Посиневшие губы зашевелились, он что-то беззвучно шептал. Я присела на корточки рядом с ним, неожиданно Лу с силой схватил меня за руку.

– Ианса … – дышал он мне в ухо, – найди… Хранители!

Впервые на моих глазах умирал человек, а я не чувствовала ничего: ни жалости, ни грусти, только большое скользкое отвращение к скрюченной фигуре. Я встала.

– Наташа, – из последних сил просипел Лу, я резко обернулась, – прости!

И обмяк.

В каком-то отупении я смотрела на его откинутую голову, тонкую струйку слюны, тянущуюся от уголка рта по щеке, безжизненно свисающие длинные волосы, из-под приоткрытых век виднелись белые глазные яблоки.

– Бог простит!

Я собиралась уйти, но в одну секунду пришла страшная мысль. Я кинулась к бездыханному телу и поспешно вывернула все карманы в поисках тоненькой розовой трубочки. Они оказались пусты, Савков все же получил свое заклинание.

Глава 4

– Газыскивается за убийство Копытина Луиса Потаповича девица, двадцати четыгех лет от году, сгеднего госта, коса длинная, светлая, на щеке годимое пятно. За поимку тысяча золотых и вогоной от отца убитого, еще пятьдесят золотых от стгажего пгедела. М-дя, – Денис печально поцокал языком, – хотел бы я эту девку изловить, на год впегед озолотился бы!

Мы рассматривали портрет: страшная вытянутая рожа с живописным пятном на скуле. Денис почесал под заячьей шапкой кудрявый затылок, тяжело вздохнул и направил лошадь к городским воротам.

Я зачарованно любовалась на собственное изображение, мало похожее на оригинал, непроизвольно потирая щеку. Синяк держался долго, почти три недели желтел на лице, каналья.

– Фголка, стегвец, шевели копытами, обожги тебя комаг! – услышала я картавый окрик Дениса.

– Чего, парень, девица понравилась? – хохотнул косой Антошка, обгоняя меня.

Я хмыкнула и покачала головой. Ума Плошкину все равно не прибавишь, а на дураков не обижаются. Невзлюбил он меня с тех самых пор, как я появилась в отряде черных перевозчиков. Давно бы шею намылил, да демона болотного боялся. Как-то после очередной потасовки попытался кулак мне показать, а Страх Божий так лязгнул зубами, что Антон в мгновение ока ретировался. Теперь он лишь издалека плевался ядом, страшась приблизиться ко мне на сажень. Собственно, только это и спасало его от потери обеих верхних конечностей.

– А ты, Антоша, пасть не разевай, – незлобиво понукнул бородатый дед Митрофан, взявший меня под свое потрепанное, облезлое крылышко, – а то пацан на тебя снова свою зверюгу натравит.

Площадь перед городскими стенами огласил грубый гогот, мужики смеялись слаженно – в пять хриплых и одну тоненькую Денискину глотку. Я от общего веселья воздержалась, Антон и вовсе покраснел. Со злостью махнул в воздухе хлыстом, как будто случайно сбил с моих криво стриженных волос лисью шапку («Вот те крест, парень, лиса, а не собака», – божился торговец, когда покупала). Болотный демон, обросший по случаю крепких морозов черной жесткой шерстью, сорвался с моего плеча, на лету схватил шапку и по-собачьи тявкнул в лицо трехаршинному Антону. Надо сказать, собачий лай Страх освоил совсем недавно и теперь при любом удобном случае с удовольствием подвывал, повизгивал и откровенно брехал мне в ухо, за что бывал бит. Неоднократно.

– Фголка! – захлебнулся далеко впереди Дениска. – Убеги свою твагь, сейчас стгажу пгоезжать будем!

Я послушно засунула упирающегося демона под душегрейку и понукнула нервную от присутствия нежити лошадку. Дед Митрофан недовольно подгонял запряженного в сани мерина, браня ленивую клячу такими залихватскими пассажами, что я заслушалась. Окоченевшие стражи переминались с ноги на ногу, дышали паром в лицо, уже впуская и выпуская из города всех без разбору. Груженная кожаными полотнищами подвода с пудом дурман-травы под вторым дном скользнула за городские ворота, а мы дружно перевели дыхание.

– Эй, пацан! – услышала я. – Грамоту дай посмотреть!

Я резко обернулась, глянула на не успевшего похмелиться, а оттого особенно злого стража и достала из седельной сумки помятую потрепанную грамотку с бахромистыми краями.