Ловец душ и навья невеста

— Только в день святого Гектора, — он отодвинул тарелку с кашей, отхлебнул чай, поставленный перед ним Карной. — Я пойду потренируюсь с Уго, подготовлюсь к делу. К ужину вернусь.

Карна кивнула, задумчиво облизала губы и прикусила нижнюю.

Рихард вежливо склонил голову на прощание и вышел из кухни. Обувшись в матерчатые беговые туфли, он ступил за порог дома, закрыл за собой дверь и прислонился спиной к стене. Сердце колотилось так, будто он уже пробежался вдоль всей Червы. Кто бы мог подумать, что воспоминание Карны окажется таким занимательным? Нет, он по-прежнему не понимал, откуда взялся второй жрун, и что вообще происходит, но зато был уверен, что она смотрела на него с восхищением и, возможно, с желанием...

Украденный поцелуй грел губы, как солнечный луч. Мальчишеская выходка, конечно, и ему хотелось поцеловать ее совсем по-другому, но на душе было непривычно радостно.

Знак ловца, свисающий с козырька над крыльцом, сверкал на солнце — круг, разделенный надвое кинжалом. В академии им говорили, что они и есть этот кинжал, стоящий на границе между тьмой и светом. Тьмы в его жизни хватало. Да и Карна иногда была просто невыносима: заносчивая, спесивая аристократка, врушка к тому же. Однако в ее душу он окунался, как в свет. При всех ее недостатках, она не была злой.

А ее губы оказались такими сладкими...

Рихард сбежал по ступенькам и неспешной трусцой повернул к реке. Уго догнал его по пути и подтолкнул в бок так, что он чуть не слетел в реку.

— Как сам, Харди?

— Прекрасно, — ответил Рихард, приноравливаясь к его темпу. — Придешь ко мне на ужин? Карна обещала испечь пирог.

— Со свининой? Нет уж. Она еще наверняка не остыла. Надо выдержать паузу. Чтобы она начала скучать, думать — не зря ли отказалась…

— Пауза может затянуться, Уго, — улыбнулся Рихард.

— Ничего. Важен результат. Я созрел для семьи, Харди. Мне нужна хорошая женщина, которая умела бы вкусно готовить и родила мне с десяток детишек. Веселых, толстеньких, визгливых, как поросятки.

— Мило…

— Куплю участок земли, — размечтался Уго, продолжая бежать, — возле дубравы. Посажу кукурузу. Может, пару каштанов… Попробую поухаживать за Карной как положено. А потом, когда я буду лежать на пледе под своим дубом, положив голову ей на колени, а Карна — чесать меня за ухом, нам будет что вспомнить… Нужна красивая история любви.

— И с чего начнешь?

— Это секрет, — сказал Уго, подозрительно на него покосившись. — А то еще украдешь мою идею.

— Пусть победит сильнейший? — Рихард подтолкнул Уго и прибавил темп, обогнав оборотня. Он слышал его сопение позади и быстрые удары ног, но сумел взбежать на мост первым.

Черва медленно текла внизу, ветер ерошил воду, и поверхность покрылась чешуей мелких волн — словно большая черная змея медленно ползла под мостом. И Рихард невольно сглотнул, представив то, что он должен был сделать прямо сейчас.

23

Он снял рубашку, повесил ее на низкие перила моста, потом и майку.

— Харди, ты чего? — встревожился Уго.

— Мне надо вытащить жруна, — сказал он.

— Но в газетах писали, ты уже…

— Меньше верь газетам, Уго. Я удивлен, что ты вообще их читаешь.

— Обычно я делаю это только в туалете… Харди, ты что же, хочешь как в тот раз?

— Не хочу, — вздохнул он. — Но надо.

— Зайди хотя бы с берега!

— Мне проще нырнуть сразу. Ты ведь знаешь, что делать? — Рихард снял ботинки, стащил брюки, белье, носки. Кожа покрылась мурашками от холодного ветра, а волны внизу побежали быстрее.

— Я не смогу! — воскликнул Уго, и Рихард, обхватив его за холку, притянул к себе, так что глаза оборотня оказались напротив его глаз. А потом вскочил на перила, оттолкнулся и, вытянув руки, нырнул в Черву.

Уго с полминуты стоял, словно в оцепенении, но потом тряхнул головой, обернулся, бросился к перилам и, жалобно взвизгнув, кинулся вниз по мосту и дальше, по течению реки, в черных водах которой большой белой рыбиной виднелось тело Рихарда.

* * *

Вода несла его, набиралась в уши, в нос, переворачивала и окунала глубже, так что скользкие пальцы водорослей гладили беззащитный живот, обвивали щиколотки. Рихард иногда открывал глаза, но не видел ничего кроме тьмы. Она была везде: и снаружи, и в нем. Всегда, с самого рождения. С той половиной мира его связала пуповина. Иногда ему казалось, что ее не перерезали полностью. Ребенок, рожденный мертвой матерью. Он давно должен был умереть сам. И тьма ждала его, звала, она его видела.

Легкие стало жечь, горло сдавило. И он не выдержал, сделал вдох, и тут же закашлялся от рези, замолотил руками, ногами.

— Наконец ты пришел, ловец, — глухой голос, уже знакомый ему, прозвучал где-то в подсознании, а потом Рихард пришел в себя на сухой траве, повернулся и закашлялся, выплевывая воду из легких.

— Ненавижу тебя! — выкрикнул Уго и стукнул его раскрытой пятерней по спине.

— Все! Хватит! Я в порядке.

— В порядке… — Уго вскочил и отойдя несколько шагов, поднял с земли свое красное пальто и, вернувшись, накинул его на Рихарда. — Тебе обязательно было это делать?