Ловите конский топот

Крайне осторожно я расспрашивал Настю о том, как им здесь живется, чему учат, какие обещают перспективы жизни и карьерного роста. Пожалуй, Дайяна меня не обманывала. Даже используя все известные мне методики растормаживания личности, я не смог вытянуть из курсантки ничего, касающегося возможного участия в программах разведывательно-диверсионной деятельности.

В пределах ее неокортекса (Прим. автор — часть мозга, ведающая сознательными мыслительными процессами и высшими эмоциями) содержались сведения, необходимые для успешной адаптации на Земле, причем действительно в районе две тысячи пятых годов (обеих реальностей), довольно приличный информационный блок нескольких университетских курсов, свободное владение языками романо-германской группы, не считая славянских, конечно. С такой подготовкой девушка свободно могла за несколько лет достичь вершин в почти любой избранной профессии или стать незаменимой помощницей и добрым гением стремящегося в высшим государственным постам мужа.

Ни малейших намеков на нелояльность будущей Родине или ориентацию

координатора, подобного Ирине или Сильвии.

Конечно, Дайяна с тем же успехом могла подчистить сознание и подсознание девушки перед тем, как отправить ее в мою постель, но это вряд ли. Слишком глубокий процесс, тем более что она не могла быть уверена, что я выберу именно эту.

Из книжек и общения с Константином Васильевичем, Сильвией, Антоном я знал, что теоретически есть способы внедрять сверхзащищенные, многослойно прикрытые установки, срабатывающие через годы автоматически или по особому сигналу, но это такая экзотика, на грани легенд… Как использование участковым Анискиным полиграфа и пентоталовой сыворотки при расследовании кражи аккордеона из сельского клуба.

Зато я, кандидат в Держатели

, подкрепленный некоторыми антинаучными методиками Удолина, умел делать с психикой не готовых к такой внезапной агрессии людей нечто такое, что и Дайяне не под силу. Там, где она действовала, грубо говоря, ломом, я обходился отмычкой из дамской шпильки.

Настю я перевербовал, не коснувшись сути ее личности. Если нам доведется когда-нибудь встретиться на Земле, она будет меня слушаться, как любящая дочка обожаемого папу. Дайяна же останется деспотичной теткой, почитать которую необходимо, но лишь до поры… Ни в коем случае не демонстрируя непокорности и неприязни.

Это я сделал. Потом навеял сладкий сон. Что может быть лучше — заснуть в мягкой постели, под вой и рев сотрясающего дом урагана, в полной уверенности, что стены надежны и печь тепла, а рядом человек, способный защитить от любой мыслимой опасности. Я аккуратно поправил ей одеяло, спел колыбельную, пусть и мысленно. Ушел по узкой деревянной лестнице наверх, в совсем маленькую комнатку, с косыми скатами потолка, где распрямиться в рост можно только под центральной балкой, зато окошки — на все четыре стороны света.

Ох и пурга, ох и ветер. Не знаю, сам по себе он пришел или напустил кто, но моментами возникало сомнение — выдержит ли дом. Кажется, при ста метрах в секунду никакие строения, кроме каменных замков, устоять не могут. Вспомним азиатские тайфуны и американские торнадо. Тем интереснее…

Курил не знаю какую по счету сигарету, с огромным уважением к себе думал, что остаюсь приличным человеком, «шестидесятником» в советском варианте, «аристократом духа» по понятиям «серебряного века». Какой молодец, а? Не набросился на восхитительную девушку, поддавшись гнусным инстинктам. Сделал все наоборот…

Тут же вспомнился давнишний роман, где такому вот благородному герою вроде меня слишком поздно стало известно, что, «пожалев» предлагавшую ему любовь юную девушку, он обрек ее на унизительную смерть. Слишком уж в нашем мире множества цивилизаций и этик несовпадающих понятий. А в не нашем, нечеловеческом?

Вернулся и еще раз, преодолевая огромную усталость, послал крепко спящей Насте роскошный эротический сон. Самый настоящий. Утром она будет абсолютна уверена, что я ее разбудил и мы с ней творили такое…

Пусть верит. И Дайяна не сможет не поверить… Пусть только попробует! Моя мыслеформа и ее достанет.

А теперь и сам постараюсь заснуть. Очередным волевым усилием, пусть воли оставалось совсем ничего. Заснуть, как смертнику перед казнью…

Это мне удалось, хотя спал я отвратительно. Снились громадные ватные шары, катящиеся со всех сторон, наваливающиеся, душащие. Всю ночь я отталкивал их от себя непослушными, невероятно распухшими и уродливыми руками. Какой-то тифозный бред…

Настасья разбудила меня своим шуршанием в комнате. Вновь одетая по полной форме, свеженькая, она смотрела на меня с обожанием и, упаси бог, с любовью. А что еще нужно молодой девушке, впервые испытавшей… Во сне или наяву — невелика разница. Скажи я сейчас — пойдет за мной на край света. Наверное…