Ловушка для дурака

Ни Дмитрий, ни Яна не захлопали в ладошки на радостях от узнавания. Новобрачный долго и пристально присматривался, новоиспеченная жена тоже глядела озадаченно.

– Нечто похожее есть, в верхней половине лица.

– Да прям. Какой-то урка нерусский, – заметила Яна, – у Сергея лицо приятнее и умнее, что ли.

– Ну и хорошо, – легко, с облегчением ответила я.

(Правда, все-таки фото на паспорт далеко не всегда украшает человека).

Мы выпили еще по одной, доели то, что еще влезало в утробы, и отправились восвояси, точнее, домой к новобрачным.

Которые, надо сказать, недурно устроились: и от центра недалече, и зелено-тихо кругом. Серьезно! Как это московские инженеры и прочие планировщики умудрялись в свое время строить дома так, чтобы не было слышно проспекта, что в пятистах метрах от окон?

Очень симпатичный у них домик, это точно. И магазин рядом. Мне-то ни к чему, но новобрачные требовали продолжения банкета, только уже с мороженым-пирожным и рюмочками ликера. Вот гурманы, и как это все в них влезает.

Приобретя все желаемое, мы проследовали к подъезду. Где, несмотря на уже позднее время, сновали грузчики, заполняя «Газель» разным скарбом.

– Переезжает, что ли, кто-то? – заинтересовался Дмитрий. – Или въезжает? Привет, это твое, что ли, все?

Человек, к которому обращался новобрачный, опустил дымчатые очки, выпустил струю дыма, потирая лицо, отозвался:

– Аллочкино. Салют. Да вот, жилплощадь освобождаю.

А, так это, стало быть, и есть блудливый и брошенный Сергей. А ну-ка, поворотись, сынку, дай глянуть. Н-да. На самом деле смотреть оказалось особо не на что. Положа руку на сердце даже не смогу утверждать, что уже видела эту невнятную физиономию.

Ростом повыше среднего, правильные, пусть и неярко выраженные черты.

Голова выбритая, правильной формы, выглядит не отталкивающе, как это часто бывает. Глаза светлые, не сказать блеклые, вроде бы голубые, глубоко посаженные. Дымчатые очки не поднял на лоб, как большинство граждан, а спустил вниз, на дужках под подбородком. Щетина растет абы как, явно не до красования человеку. Одет по-рабочему, в тельняшку с длинными рукавами и треники, на ногах шлепки, защитные перчатки на руках. Ничего особенного, если бы не лицо, то сказала бы: утренний синяк в очереди за пивом.

Вот спроси у меня: что это за человек? Максимум отвечу: приятный, без особых примет.

Яна в это время вопрошала с недоумением:

– Что значит «очистить»? В смысле совсем? Что, и прямо?..

– Да, и от меня тоже, – со смирением отчаяния отозвался Сергей, – от нее явилась агентша с наказом: вывезти вещи и… самому тоже… ну это. Быть свободным.

Что-то не пойму я, картавит он или нет?

А голос-то, голос, какой красивый, музыкальный, и манера говорить примечательная. Как он со своим речевым аппаратом управляется – просто чудо. Теперь понятно, что означает «плавное течение речи» или как это там… ему бы психотерапевтом работать или пресс-секретарем какого-нибудь диктатора. Слова вроде бы неприятные, равно как и сообщаемая информация, а в целом, слушая, так и хочется прикрыть глаза, прилечь на лужок у речки, расслабиться и получить удовольствие. Прямо словесный транквилизатор.

– О как интересно, – пробормотал Дима ошеломленно, – а вещи-то куда? На помойку?

– Сложилось впечатление, что она желает подобного исхода. Но я не могу так, – признал одинокий и непрощенный, – такие ценные вещи. Розы алые, засушенные меж страниц, фото, письма, книги… память! Я так решил: пока это все в «складовку», а там, может, сама Аллочка все-таки одумается…

Он сглотнул, точно обида стояла в горле большой котлетой:

– Я виноват. Она вне суеты, почти святая, но я-то нет. Как же я, самолично, негодный и недостойный… Аллочкино… на свалку?

И снова сглотнул, и снова отвернулся. Нам тоже стало неловко. И, потупившись от неловкости, я принялась рассматривать скарб, предназначенный как бы на выброс. Там, между прочим, было на что посмотреть. Одних изданий и журналов, альманахов и книг видимо-невидимо.

Дмитрий принялся немедленно уговаривать Сергея: книги оставь, в «складовке» могут испортиться, а тут вон какие раритеты.

Я, вежливо попросив прощения, – оно было мне дано, рассеянно, без взгляда, без малейшего интереса, Сергей все лепетал Дмитрию о первой встрече и розах, – осмотрела книжный навал и подумала, что на вырученные от этого всего деньги машину не машину, но неплохой велосипед вполне можно было бы приобрести. Огромное количество по-настоящему раритетных изданий. «Мурзилка» аж за 1939 год, «Новый журнал» с 1942 года, собрание сочинений Маркса – Энгельса и прочее, но более всего меня поразила монументальная, раззолоченная книженция под названием «Исторiя частного сыска в Россiи».

Удивительно, потому что до сего дня я была свято уверена, что частного сыска в Российской империи не было… как это там, в инструкции чинам сыскных отделений? Воспрещается производить розыски и собирать сведения частного характера вне расследования преступлений, как то: наведение справок по личным, семейным, бракоразводным или коммерческим делам разных лиц, собирание сведений о кредитоспособности и поведении.