– Ну и что ты здесь делаешь? – на его скулах «заходили» желваки, выдавая крайне агрессивное состояние своего хозяина.
– Случайно столкнулись, вот зашел – стал немного сердиться Бодряков на своего коллегу.
– Чай попил? – сухо как на допросе, продолжил опрос Петр.
– Да, хорош. Спасибо Оксана – поблагодарил испуганную хозяйку Сергей Иванович, и подмигнул маленькому Сереньке, который появился в дверях с пластмассовой клюшкой.
– Попил – ну и ладно, пора тебе дальше по делам – совсем лишенный малейшего такта стал его выпроваживать Замутилов.
– Я не к тебе пришел – коротко и с железной интонацией в голосе произнес, как отрезал Бодряков.
Замутилов за годы работы с Сергеем Ивановичем уже изучил все интонации коллеги. Эта говорила, что следом могут и послать. Желваки Замутилова замигали со скоростью предупреждающего, желтого сигнала светофора. Воспользовавшись, тем что Оксана вышла, Замутилов повернулся к приятелю.
– Ты можешь мне сказать как мужик мужику, что тебе надо? Хочешь ее трахнуть – он кивнул на Оксану – не выйдет.
– Оксана тут не причем. Я пришел к Сережке – Сергей Иванович решил, что не стоит напрягать коллегу, – Надо было сразу тебе объяснить, что к чему.
– Надо было – автоматически продублировал его коллега, словно говорил – «Кого ты лечишь – к ребенку он пришел…»
Бодряков, чтобы не слышала Оксана, поведал Замутилову, о телефонном звонке и о своих подозрениях на счет Сережки. Петр в самом начале разговора вывел ребенка и плотно закрыл дверь на кухню. Его лицо то удлинялась, то бледнело, то покрывалось пятнами, но желваки куда-то пропали. Он был растерян. Через стеклянную дверь кухни на них глядели две пары встревоженных глаз, словно понимая, что на кухне идет судьбоносный диалог.
– Да нет, не может быть? – пробормотал Замутилов, прищурив глаза и загибая пальцы, высчитывая вероятность услышанного.
– А почему тогда она его Серегой, как меня назвала? – привел довольно веский аргумент Бодряков.
Замутилов сбился с подсчетов и плюнул с досады.
– А если бы она ребенка Юлием назвала, что бы он ребенком Цезаря от этого стал? – не сдавался «счетовод», опять принимаясь за свои подсчеты.
Наконец он устал и жалобно посмотрел на Бодрякова.
– Я с Оксаной уже скоро пять лет живу, через две недели после свадьбы это случилось.
Теперь Сергею Ивановичу стали ясны его подсчеты. В кухню вошла Оксана. Замутилов взял ее за руку и усадил рядом с собой. Женщина переводила взгляд, с одного на другое мужское лицо не понимая, что происходит, но предчувствуя, что-то серьезное.
– Ксан скажи нам честно как на духу, чей Сережка сын, мой или Бодрякова? – без подготовке рубанул Петр.
– А ну Вас с Вашими шутками – психанула побледневшая от злости женщина, попытавшись уйти.
Пришлось ей все рассказать. Она с не прикрытой жалостью посмотрела на Сергея Ивановича потом на Замутилова. Мужиков начинало трясти нервная дрожь.
– Мой он, – философски ответила она, – довольны теперь?
Бодряков был доволен, расценив ее ответ, как не желание признаться Замутилову, что умалчивала Сережино отцовство. Его коллега, до боли прикусил губу, продолжая смотреть на женщину.
– Да твой, твой – хлопнула ему по лбу Оксана, и заплакала – Как ты можешь?
Замутилов ожил, но, все еще не веря услышанному, продолжал пытать любимого человека.
– А почему назвала Сережей?
– А отца моего покойного как звали, – рыдая, набросилась на него с кулаками обиженная мать.
Бодряков вдруг осознал ошибку.
«Как же я сразу не отреагировал, что этот маленький человечек говорил, хорошо проговаривая все буквы а Его телефонный ребенок не выговаривал с десяток букв».
Потихоньку, чтобы не сделать своим присутствием еще больнее, он незаметно стал выходить из квартиры. Оксана продолжала плакать на любвиобильной груди многоженца Замутилова, а их маленький сын, догнал в дверях своего большого и глупого тезку, и треснул его сзади пластмассовой клюшкой.
– Ни какой ты не колобок, ты поросенок чумазый. Уходи – прогнало дитя причину материнских слез…
«Какой я болван, как же я сразу не догадался, что за заботой Петра скрывался его собственный жизненный интерес».
Знакомство с Тещей