Ловушка для опера

Ему стало немного легче от того, что его друг не забыл о нем, и в то же время немного грустно, что Сорос из-за него вынужден испытывать такие трудности. Он то же решил поддержать друга и намалявал ему ответ.

«Друг и брат Сорос. Большего друга, и родней человека чем ты у меня ни каго нет кроме матери. Жалко мама пропала, а то бы она мне прислала табачку нюхачего, и я тебя научил бы им пользываться. Это лучше чем те «колеса» которые мы глотали перед твоим переводом из камеры. Остаюсь верен дружбе Егорша Веник».

Записку привязали к веревке, дернули за конец, и «малявка» нырнула сквозь металлические жалюзи решетки, отправляясь по «дороге» в другой конец корпуса.

Егор успешно справлялся с новой ролью, и когда контролеры устраивали проверку рапортовал за своего друга, называя его имя отчество и статью обвинения.

Но однажды его вызвали на свидание к адвокату. Из камеры он влился в группу арестантов и по длинным коридорам проследовал до следственных кабинетов.

– В сорок шестой кабинет – показала Егору в направлении конца коридора пожилая прапорщица.

«Похожа на маму только по моложе» – с тоской о матери подумал арестант.

Открыв дверь в кабинет, он увидел импозантного вида мужчину, который с удивлением разглядывал вошедшего Егора.

– Хорош однако – непонятно к чему произнес адвокат, и нажал кнопку вызова охраны.

– Это не мой подзащитный – пояснил он запыхавшимся охранникам, которые прибежав по вызову, не знали на чью голову опустить резиновый «демократизатор».

Егор равнодушно наблюдал за склокой, не понимая зачем его вообще выводили, если привели не к тому адвокату. Через минуту его увели, и «воткнули» в отстойник зачем-то предварительно ткнув дубинкой между лопаток. Вечером в хате его встретили градом вопросов. Смотрящий, усадил его на свою шконку, и цыкнув на остальных стал внимательно его слушать. После его рассказа он сел строчить маляву, и в срочном порядке отправил ее Соросу. Вскоре пришло ответная записка, и прочитав ее, Смотрящий стал инструктировать Егора как ему себя вести на допросах в оперчасти изолятора у «кума». Егор его внимательно слушал и кивал головой.

– Ты все запомнил или тебе что-то не понятно? – внимательно посмотрев на Егора поинтересовался Смотрящий.

– А кто такой Кум, он чей-то родственник? – поинтересовался Егор, не понимая кем его все это время пугает старший по камере.

Смотрящий нервно хихикнул.

– Хозяйский выбледыш, вот чей он родственник – очень красочно но мало понятно пояснил Смотрящий.

Егор уже знал, что Хозяин – это начальник СИЗО. Выбледыш – звучало не очень по родному.

«Видимо Кум – это приемный сын хозяина» – решил Егор, и поспешил понимающе кивнуть Смотрящему.

Сергей Иванович утром был в больнице у Замутилова, но в палате его не застал. Петра уже отвезли в операционную на какую-то сложную процедуру. В приемном отделении он столкнулся с Оксаной и женой Замутилова. Обе женщины со слезами на глазах о чем-то живо беседовали. Рядом с ними играли их дети. Малыши даже не подозревали о своих родственных связях. Бодряков не решился к ним подойти, и поспешил удалиться незамеченным.

Выйдя из больницы он сел в машину и, не дожидаясь звонка Надежды о освобождении сына, набрал ее телефон.

– Да, кто это? – торопливо, словно уже собиралась уходить ответила Надя.

– Это я – Сергей Иванович напрягся в ожидании.

– Все нормально Сереж, сын со мной. И мы сейчас улетаем с ним за границу – оглоушила его женщина неожиданной информацией.

– А как же мое знакомство с сыном? – вырвалось у оперативника.

– Давай после нашего возвращения. Через недели три? – жестко отозвался в его ушах ее голос.

– Ну я так рассчитывал его увидеть, столько ждал… – промямлил Бодряков все еще надеясь на чудо – Может я Вас провожу до аэропорта?

– Нет необходимости – опять резко отрезала Надежда, но потом смягчившись добавила – если так уж невтерпеж приезжай в 15 часов в Шереметьево, Женевский рейс.

«С одной стороны, может так и надо. Увезти ребенка, пока все утрясется» – немного успокоенный от предстоящей встречи с Максимом подумал его отец.

В 15 часов он был в аэропорту. Посадку на Женевский рейс уже объявили, но Надежды еще не было. Бодряков стал волноваться, но вскоре увидел ее и сына. Они ехали налегке, с одной ручной поклажей. Максим выглядел хорошо, видимо прошедшие события на нем не очень сильно отразились.

– Ну давайте по-быстрее, а то на посадку опаздываем – вместо приветствия небрежно «бросила» мать Максима.

– Ну здравствуй, сын – Сергей Иванович опустился на корточки к своему малышу, и протянул ему руку.

– Я Вас дядя – САНВЕХТЕК знаю, Вы кЛан на даСе Синили – вспомнил ребенок его появление в Кратово.

– На какой даче? – удивилась его мать, и не дождавшись ответа стала торопиться на посадку.

– Я твой папа Максим – неуклюже поспешил сделать признание Бодряков под объявление об окончании регистрации рейса.

– Ты дядя санвехтек – упорствовал парень.

– Когда мы вернемся, мне нужно будет с тобой серьезно поговорить насчет сына – забирая у него Максима, предложила Бодрякову Надя.

– Конечно – только мог вымолвить, размякший от контакта с ребенком Сергей Иванович.