Ловушка для простаков (отрывки из повести)

Потом, когда поднялась новая шумиха вокруг галактических исследований, сотни кораблей начали там и сям бороздить огромные просторы Галактики. Сообщения об открытии планет потекли тонкой струйкой, а потом хлынули потоком.

Год назад все накопившиеся сведения о планетах, разбираться с которыми было уже никому не под силу, ввели в перегруженную Большую вычислительную машину. Этому придавалось такое значение, что ждать очереди пришлось всего пять месяцев. Машине был задан вопрос о планетах, пригодных для жизни. Машина ответила, выдав список, и Малышка возглавила его.

Планета была разрекламирована на всю Галактику. Преимущества Малышки были стократно преувеличены. О ее плодородии, климате и великом будущем шумели повсюду. Это должно было стать успешным началом правительственной программы колонизации новых планет.

И тут кто-то наткнулся на давнишний доклад одной санитарной экспедиции, посвященный одной планете в одной звездной системе, местонахождение и описание которой в точности совпадало с местонахождением и описанием Малышки…

Положение[1] решили спасать. На Малышку направлена экспедиция, в состав которой вошли самые видные ученые Земли, представители различных научных специальностей. Лишь один участник экспедиции не был ученым. Это был Марк Аннунчио — юноша с феноменальной памятью, один из работников Мнемонической службы, призванием которых было накапливать и запоминать самые разнообразные сведения, факты, числа. Не изучая ничего всерьез, мнемонисты могли делать то, что уже было не под силу ученым, ушедшим в дебри своих глубоко специализированных наук — сопоставляя разнородные факты, обобщать, питать других оригинальными идеями.

Перед экспедицией была поставлена задача во что бы то ни стало обнаружить источник смертельной опасности, затаившийся где-то на планете двух солнц…

Экспедиция прибыла на Малышку.

Геохимик Вернадский, что-то ворча, не отрывался от газового анализатора.

— По-моему, мы находимся примерно на уровне моря, — сказал он. — Судя по величине γ. То есть гравитационной постоянной, — добавил он. Большинство присутствовавших все равно ничего не поняло, но он продолжал:

— Атмосферное давление — около 800 миллиметров ртутного столба, значит, процентов на пять выше, чем на Земле. И из них 240 миллиметров — кислород, а на Земле только 150. Неплохо.

Он как будто ожидал одобрительных откликов, но ученые предпочитали как можно меньше высказываться о чем-либо из чужой области. Вернадский продолжал:

— Ну, конечно, азот. Скучно — природа повторяется, как трехлетний ребенок, который выучил только три урока. Теряешь всякий интерес, когда видишь, что планета, где есть вода, всегда имеет кислородно-азотную атмосферу.

— Что еще есть в атмосфере? — спросил астрофизик и начальник экспедиции Саймон.

Не заглядывая в свои записи, Вернадский перечислил:

— От одной сотой процента до одного процента водорода, гелия и двуокиси углерода. От десятитысячной до сотой процента метана, аргона и неона. От миллионной до стотысячной процента радона, криптона и ксенона. Все, что я могу из этих цифр извлечь, — это то, что Малышка окажется богатой ураном, бедной калием, и неудивительно, что у нее такие симпатичные ледяные шапки.

Это было сказано в расчете на то, что кто-нибудь удивленно спросит, откуда он знает, и кто-то, конечно, спросил. Довольный Вернадский покровительственно улыбнулся и объяснил:

— Радона в атмосфере в 10-100 раз больше, чем на Земле. Гелия тоже. Радон и гелий образуются при радиоактивном распаде урана и тория. Вывод: урановых и ториевых минералов в коре Малышки в 10—100 раз больше, чем в земной.

С другой стороны, аргона в сто с лишним раз меньше, чем на Земле. Скорее всего, первоначального аргона на Малышке не осталось вовсе. А новый аргон на планетах такого типа может образоваться только из калия-40. Мало аргона — значит, мало калия. Проще пареной репы.

— А насчет ледяных шапок? — спросил кто-то.