Ловушка для стервы

Впервые в жизни Мила почувствовала себя слабой и беспомощной. Как там, в сновидении. Никогда прежде она не давала воли слезам, а теперь они сами текли, не спрашивая ее волеизъявления и оставляя на изможденном лице соленые дорожки.

Глава 8

Умные мысли приходят, когда глупости уже сделаны

Как хорошо им было вдвоем с Кириллом на кухне — полная идиллия: она кормит любимого, он с удовольствием поглощает то, что она, Настя, с такой любовью для него приготовила. Вечно эта сука все испортит. Настя считала хозяйку единственным препятствием своему счастью. Вот если бы ее не стало, а Настя ухаживала только за Кириллом Леонидовичем, служила ему верой и правдой! И может быть, когда-нибудь он понял бы, что никто и никогда не сможет любить его больше, чем она.

За такими мыслями застал домработницу Николаев, внезапно появившийся на пороге. Настя с восторгом смотрела на него, как на загадочное явление, которое ей посчастливилось вновь лицезреть. Она читала про Николаева в газетах, видела его в самых популярных оздоровительных телепрограммах, и везде его называли гением медицины, способным творить чудеса исцеления. И вот теперь он опять здесь, на ее кухне. Видели бы деревенские сплетницы, с кем ей доводится общаться, точно бы от зависти полопались.

— Проходите, дорогой Семен Ефимович. Я уже и кофе сварила. Прямо как знала, что вы сейчас ко мне на кухню придете, — раскланивалась она перед своим кумиром. — А давайте-ка я вас лучше борщиком свеженьким покормлю. Что толку с этого кофе? Никуда он от нас не денется.

— С удовольствием, голубушка. С превеликим моим удовольствием, — не стал ломаться медицинский светила и чинно уселся за стол. — Знатный у тебя борщ, однако, всегда получается. Знатный. Ты прямо кудесница поварского искусства, — похвалил он домработницу, зардевшуюся от того, что к ней проявил внимание такой знаменитый и уважаемый человек.

Настя мигом собрала на стол, вытащив из холодильника все имеющиеся деликатесы, которые были приготовлены по звездной диете известнейшего американского доктора для звездной королевы светского мира Милы Миланской. Сегодня там оказались: жареный лосось с мангольдом и томатной раитой, суп с авокадо, томатным соком и крабовым мясом, холодный гаспаччо со свежим лаймом, эдамаме — тьфу ты, как бы язык не свернуть! — гуакамоле, а также икра черная, икра красная и компот из голубики.

Борщ, разумеется, никоим образом не входил в звездную диету. Настя готовила его исключительно для любимого Кирилла Леонидовича, который знал толк в еде. Ну и для себя, конечно, не представляющей и дня без простого деревенского кушанья — головы всей русской кухни, уважаемой и обожаемой Настей.

— Голубушка, да куда столько всего? — добродушно улыбался Николаев, глядя на предлагаемое изобилие. — У меня от всех этих деликатесов только изжога. А вот борщ я с удовольствием поем. Люблю, знаешь ли, простую пищу, без всяких выкрутасов. С годами понял главное про еду: чем проще, тем лучше. Здоровее для организма.

— А может, рюмочку перед обедом, Семен Ефимович? — неуверенно посмотрела Настя на Николаева.

— Не употребляю, голубушка. Не употребляю и тебе не советую.

— Ну так ведь для аппетиту, Семен Ефимович, — попыталась оправдаться Настя.

— Самый лучший аппетит, голубушка, — это — голод, — наставительно изрек Николаев и, не спеша, приступил к трапезе.

— Приятного аппетита, Семен Ефимович! Не буду вам мешать, — пролепетала пристыженная Настя и кинулась к выходу, не смея утомлять более своим присутствием светилу медицины.

— Спасибо, голубушка, — по инерции ответил Николаев, уже погрузившийся в свои мысли.

Доктор ел неторопливо, с удовольствием. В последнее время он вообще перестал куда-либо спешить. Несмотря на то что дел по-прежнему больше, чем сил на их выполнение. Он, как и прежде, работал быстро, но уже не торопился. Да и куда спешить-то? В мир иной? Так туда никогда не поздно, всегда успеется. Все там будем, только каждый в свой определенный Богом час. Правду пословица говорит: «Поспешишь — людей насмешишь». Вот только смешного в смерти совсем мало. А скорее всего, и вовсе ничего нет.

Прежде он всегда спешил, пытался затормозить быстро несущееся время, чтобы успеть сделать все и получить за это как можно больше. Времени катастрофически не хватало, хотелось растянуть его, как шагреневую кожу, подчинить и заставить работать на себя.

Однажды ему пришлось ехать к умирающему больному, очень высокопоставленной и важной особе. За ним прислали машину. И вот они уже мчатся с водителем по шоссе на большой скорости, сигналя персональной сиреной и сверкая проблесковым маячком, чтобы менее важные и совсем не важные участники дорожного движения расступались и не мешали их продвижению. Он тогда очень нервничал, желая наверстать утекающее и растворяющееся в бесконечности время.

«Поторапливайтесь, любезный, — строго ворчал он на водителя, едущего и без того с нарушениями всех установленных правил. — Что это вы тащитесь, как на похоронах?»