Ловушка для тигра

— Протез-то хоть нормальный сделали? — спросил Максим уже после того, как познакомился с отцом Пашки, осмотрел их жилище. Ну, и после непременной «за встречу». Старик быстро сдался, отпал, ушел спать, поэтому команду «Отбой» Пашке и Максиму дать было некому. Вот они сидели в небольшой кухне, хоть и время было уже хорошо за полночь.

— Да, на это хватило, — похвастался Пашка, — немецкий, по моей мерке делали. Я хоть ходить как человек теперь могу, а в том, который бесплатно дали, чуть не сдох. Боль зверская, нога отекает, ремни уродские кожу до крови стирали. А в этом — хоть снова на «выход», — Пашка даже рассмеялся своей шутке.

Максим не перебивал друга, отмалчивался, больше смотрел и слушал. Пашка остался таким же, как и раньше, — такой же высоченный, очень коротко стриженный, на щеке, когда говорит, появляется «черточка». И взгляд прежний — чуть исподлобья, но улыбается. А еще Максиму казалось, что у Пашки вместе с половиной левой ноги отрезало еще и часть натуры, которая отвечала за взвешенность, степенность, безразличие. Не стало в нем «середины», остались только яркие всплески эмоций, крайности: либо хохочет, либо грустит, третьего не дано. А был ведь вечно хмурый, словно недовольный, слова лишнего не вытянешь. Но хитрый, наблюдательный — все видел, замечал и выводы делал правильные. И своевременные. Впрочем, других в группе Максима не было и быть не могло. Искусственный отбор производился самопроизвольно, фильтровала людей обстановка и их способность приспособиться к ней и уцелеть. Вот и сейчас Пашка был в своем репертуаре — допил остатки водки из стопки, скривился, выдохнул. И проговорил сдавленным голосом:

— Ну, теперь ты давай, колись — что там у тебя? Ты ж ко мне не просто так от нечего делать в гости пожаловал. — И прислонился к стене, прикрыл глаза.

— Не просто, — согласился с ним Максим. И рассказал обо всем, что довелось пережить ему и его семье за последний месяц. Даже о гибели несчастной Феклы не умолчал. Выложил все как есть и умолк.

— Нет, вот же суки, а! — принял эстафету Пашка. — Скотоводы, мать их! А эта тварь где, которая тебе приказывала?! Где она, я тебя спрашиваю?!

— Никто не знает. Уволился почти два года назад, уехал куда-то, — ответил Максим. И решил, что с выпивкой пора заканчивать — Пашка разошелся не на шутку. Он был на полголовы выше Максима, в одиночку справиться с ним, в случае чего, будет сложно. Максим на всякий случай подвинул бутылку поближе к себе, а потом, пользуясь тем, что Пашка отвлекся, вообще убрал ее под стол.

— Что значит, не знает? Он без вести пропал, и справка есть?! Или свидетельство о смерти? Кто его видел? Ах, никто! Паскуда лысая! — в гневе Пашка решил, что подставивший их группу полковник обязательно должен быть лысым. И жирным кровожадным уродом, каким и полагается быть мерзавцу.

— Вот то и значит. Я за всех отдувался — за него и за себя. Да тут даже и не в нем дело, в полковнике. Ведь присяжные меня оправдать были готовы, когда этот вождь племени приехал. И всех купил — вот в чем главный ужас.

— Всех, кроме тебя, — Пашка посмотрел на стол, нахмурился. Натюрморт был неполон, исчезла важная составляющая, и Пашка силился вспомнить, когда это произошло. Максим сделал вид, что ничего не замечает.

— Вот такие дела, Павел Волков. Я у тебя дня два пережду, если ты не против, — проговорил Максим.

— Чего тут спрашивать, сиди здесь, сколько хочешь. Тебя тут ни одна собака не найдет. Если что — лес рядом, — махнул рукой себе за спину Пашка, — удрать успеешь. Только кажется мне, что долго ты так не пробегаешь. Ты же теперь как партизан, на нелегальном положении, — Пашка засмеялся, улыбнулся и Максим.

— Лучше уж так, чем у них… Ну, ты меня понял. Время надо, чтобы легализоваться, время. Попартизаню чуток, от меня не убудет, — добавил он.

— Слушай, а давай им меня предъявим, — предложил вдруг Пашка, — ногу мою, вернее, то, что от нее осталось. Пусть родственнички их полюбуются, во что человек превратился, а? Да мне «Нива» та до сих пор в кошмарах снится — я падаю, ты бежишь, а дверца задняя у машины открывается. Ты ни черта не видишь, я автомат поднимаю, а его заклинило, стрелять не могу, прикинь! — выдал Пашка на одном дыхании и алчно потер руки: — Компенсацию потребуем, разбогатеем! Ты квартиру купишь, я… — и замолчал, не договорил под взглядом командира.

— Давай предъявим, — очень тихо, даже безразлично согласился Максим, — посмотрим, кто из нас дольше проживет потом. Думаю, что нас даже до того аула не довезут, по дороге прикончат. Хотя нет. Вряд ли — довезут, это я погорячился. Живыми и даже здоровыми. А вот там все веселье и начнется, после того, как неподкупные судьи правильно поймут волю своего народа, — вспомнил Максим сказанные адвокатом слова.