Ловушка для высшего лорда

— Чтобы в будущем применить на практике, к тебе же, допустим.

— Ты, конечно, извини, но мы с тобой не настолько близки, чтобы я тебе раскрывала тайны, — усмехнулась я, рассматривая плещущуюся в бокале жидкость на свет. — Чтобы ты потом моими же секретами и воспользовалась.

— О чем тогда мы с тобой разговаривать будем? — скептически нахмурилась она. — Ты уж прости, но пресловутый магистр — единственная связывающая нас вещь. Больше у нас точек соприкосновения нет. А напиваться молча как-то… — задумалась она, подбирая слово, — в общем, «как-то».

— Хочешь пообсуждать Бриара? — Новый небольшой глоток. — Ну давай, — согласилась я, почувствовав, что его имя не приносит привычного разлада в душу. Возможно, идея напиться была не такой уж и плохой? — Вот скажи тогда, а на кой он тебе вообще сдался, раз ты так легко отступилась?

— Престиж, — просто ответила она.

— Мы с тобой словно на разных языках разговариваем, — покачала я головой.

— Ой, серость, — отмахнулась она. — Он — трофей! Уже столько старшекурсниц мечтают его заарканить. Одного этого достаточно, чтобы попробовать. Но кардинальные меры пришлось применить исключительно по настоятельной просьбе отца. Кстати, из всех предлагаемых мне вариантов Бриар не просто не самый худший, он буквально лучший. Хоть и не скажу, что он мне так уж сильно нравится.

— А зачем твоему отцу это нужно? — Только не говорите, что я наткнулась на какой-то заговор против Бриара.

— Ну, обычно папенька своими планами со мной не делится, но тут двух мнений быть не может. Ты хоть знаешь, кто он? — бросила она на меня хитрый взгляд. — У-у-у, там такая родословная и такое состояние, что имели место грандиозные матримониальные планы. Не то чтобы я жаждала выйти замуж в целом и за магистра в частности, но пришлось поизображать прилежную дочь, пока мне это выгодно.

— То есть ты с самого начала знала, кто он, — расстроенно пробормотала я. А ведь скольких проблем можно было избежать, объясни Флора с самого начала, как различны наши статусы. — Очевидно, твоя семья либо безумно богата, либо крайне аристократична, — заключила я, учитывая, что для девушки не тайна происхождение магистра, о котором тот не распространяется.

— И то и другое, — согласно кивнула девушка. — А ты откуда знаешь про его лордейшество? Неужто сам поделился?

— Сам, — мрачно подтвердила я, а боевичка хихикнула.

— Жалеешь, что упустила такого? Осознала ошибку? Из-за этого скандалила, что ли?

— Жалею, — опять согласилась я, а у моей визави от удивления брови поползли наверх, — что не узнала раньше и не сбежала сразу же, как попала в поле его интересов.

— Да мы, я смотрю, принципиальные… — протянула уже захмелевшая Флора. — И чем же тебя не устроило его происхождение? Презираешь аристократов, угнетателей народа?

— Да, я вашу касту недолюбливаю, но угнетение тут значения не имеет. Просто по опыту могу сказать, что большинство высших не отличается высокими моральными качествами. Побоялась сразу разочароваться, — плавно обошла я скользкий вопрос. Да и откровенной ложью мои слова не назовешь, потому что я так действительно думаю.

— Да, что ты понимаешь! — вспылила девушка. — Думаешь, нам так хорошо живется? Думаешь, я стерва, потому что родилась такой? Нас такими воспитывают! Безжалостными, готовыми на что угодно ради целей, которых мы обязаны добиваться! Потому что по-другому в высшем обществе не выживешь. Ты знаешь, я тебе завидовала. У тебя-то наверняка было нормальное детство. Ты могла себе позволить громко смеяться и играть с друзьями, а не изображать идеального ребенка перед многочисленной толпой коршунов. Человеческая жизнь, без строгих рамок и ограничений, — печально закончила она.

— Завидовала мне? — горько рассмеялась я. — Окстись, Вегеросс! Я сирота приютская, да еще, как ты правильно заметила, больная на всю голову. Не тебе рассказывать об одиночестве и ограничениях. У меня никого не было: ни друзей, ни родителей, ни даже воспоминаний.

— Думаешь, у меня есть друзья? Оглянись, Серас! Те, кого я считала приятельницами, молча наблюдали за моим унижением. И ты полагаешь, это единичный случай? Да они же все такие! И я такая! Мы насквозь прогнившие, и я это всегда принимала спокойно, но больше не могу… Родители? Семейный портрет в галерее — вот и все их личное присутствие. Быть сиротой при живых-то родителях тоже не восторг. Они дочкой интересоваться начали в ее тринадцать лет, чтобы вскорости выгодно сбыть с рук, — с кривой улыбкой закончила она.

— И как ты умудрилась остаться не окольцованной? — искренне удивилась я.

Флоре лет двадцать, а если за нее так рано взялись, то она уже довольно давно избегает печальной замужней участи.

Она весело рассмеялась.