Ловушка. Форс-мажор

Так что в тот момент, когда Паша Козырев, сидючи на заблеванной скамеечке на Дальневосточном, вел наблюдение за выходом объектов и про себя цитировал мантру из Чуковского («они сидят и бредят – ну что же он не едет?»), подчиненные Есаулова уже подтягивались на чрезвычайную сходку в его кабинет. То, что рано или поздно проверяющие все равно должны были нагрянуть, – это раз. А испугать подобную компанию неполным служебным соответствием было делом неосуществимым – это два. Посему, узнав о «ревизии», в кабинет вваливались расхлябанно.

– Подтянулись!.. Поживее! – нервно захлопал в ладоши заместитель Макса, Олег Торопов. – Миша, с каких щей без рубашки? Баню с вахтой перепутал?

– А я вот вычислю, какая сволочь «поганки» в туалете устанавливает! – погрозил Миша Иванов всем, уже сидящим в кабинете. – Николаеч, чес-слово, дурпсих какой-то! Открываю дверь в гальюн, а на меня полтора литра прошлогодней «Балтики» высыпается! Я же документ залил! Отдельное поручение ну очень независимого следствия!

– А ты пошто с протоколом туда направился? – поинтересовался под общий смех Сережа Махно.

– Не такое уж и прошлогоднее, – заслоняя ладонью улыбающийся рот, шепнул ему Егор. – С восьмого марта настаивалось, под стол закатимшись.

– Да ну вас к лешему! – обиженно отмахнулся Иванов.

– Нет, ты протокольчик-то подмоченный людям предъяви! Или он того, по назначению?… – подтрунивал Махно.

– Хорош базарить! – унял подчиненных Есаулов. – Мишка, да прикрой ты чем-нибудь свои надписи!

– Макс, а ты ходи теперь за мной, объясняй: дескать, по молодости со шпаной водились… – начал нервничать Миша от порядком надоевшей темы о наколке. На левом плече у него было каллиграфически выведено: «На луне водки нет».

– Черт с тобой. Олег, раздай указания, как будем заметать следы перед нашествием «штабной культуры». Иначе до утра прогогочем, – распорядился начальник, совершенно вымотанный сначала утренней беседой с Ладониным, а затем еще и срочным вызовом на не персидский, но ковер.

Торопов раскрыл ежедневник с наметками плана и исполнителей:

– В общем, тезисно так накидал… корректировка по ходу пьесы. Народ, только не перебивать!

– Кстати, Хабаров завтра выйти обещал. Звонил. Говорит, гипс с левой руки клещами понадкусывал, – немного непонятно среагировал на слова зама Махно.

– Мы что, «метелить» кого-то собрались? – непонимающе развел руками Есаулов. – Всё, делим ситуацию на внутреннюю и внешнюю. В бумагах у нас караул, а с показателями…

– Караул – грабят! – завершил фразу начальника Егор.

– Посему сначала по бумагам. Про подшить, скрепить, понадписать липовые справки убеждать не буду – не впервой. Картотеку нахрапом не сдюжим, уже полгода ни одного фото, – перевел разговор о документации Торопов.

– Ой, вот только не надо в меня столь пристально всматриваться… – почему-то сразу захотел оправдаться Махно.

– Знаю, пленок нет, фотоаппарат не фурычит… Надо изыскивать резервы, – согласился Есаулов.

– Он фурычит, но не работает.

Здесь Сергей малость преувеличил. Фотоаппарат «Зенит» не фурычил и не работал.

– Во-во, фотографический аппарат отдайте в «общак». При облаве на «Сибиряка» вы присвоили же? – вспомнил Есаулов. Причем эту фразу он произнес строго, потрясая указательным пальцем посреди кабинета.

– Вы, господин начальник, так выражаетесь мудрено, как будто мы мотоциклический пед угнали, – обиделся Егор.

– Так вернете или да? – нажал Максим.

– Чего сразу присвоили-то?!.. Не нашли заявителя, списали бесхозным… – поправил начальника Махно.

– А я, между прочим, не подписывал ваше списание! Понятыми небось собутылники были? – не выдержал начальник. – И вообще, народ, давайте-ка поаккуратнее с аннексиями и контрибуциями.

– Да подавитесь… – натянув от недовольства футболку на подбородок, задул себе под одежду Егор. Заныканный цифровик он намеревался подарить знакомой девушке на праздник.

– Идем далее. В канцелярии явно назрел ремонт и отнюдь не косметический. Задачу поручаю… Сережа, тебе! – наметил рубеж обороны Торопов.

– Можете не сумневаться – агрессора остановим! – по-панфиловски пообещал опальный капитан Махно, которому постоянно вбивали в личное дело строгие выговоры. Правда, иногда, сугубо с эмоций, собирались награждать, но вместо этого просто снимали взыскания.

Есаулов пристально глянул на боевого товарища: «Ты только это… Не переусердствуй. Только за канцелярию разговор. Само здание побереги».

– Иванов, берешь на себя контрольные встречи с агентурой. Большинство душ мертвых, а действующих показывать ветераны не учили. Приказы понапишут! – продолжал раздавать указания зам. – Не зоопарк.

– Скорее, кунсткамера, – не удержался Вайсман.

– Миша, кто на сей раз будет за спецаппарат отдуваться?

– Здесь альтернативы неуместны: мой тесть со студентами.

Николай Фомич Остроганский-Свердлов, тесть Иванова, преподавал в питерском театральном училище. Был он человеком творческим, покладистым и запойным.

– Возражений нет, – обрадовался Есаулов. – В прошлый раз выручил – как главного редактора журнала «Человек и закон» сыграл!

– Система Станиславского – не попрёшь, – важно подтвердил Иванов.