Ловушка. Форс-мажор

Вскоре после этого начались звонки горожанам, приобретавшим вещи в кредит. Назвав «клиента» по имени-отчеству, Эдик интересовался: приобреталась ли им тогда-то там-то некая вещь (желательно, автомобиль). Подробнейшей информацией он подсознательно убеждал человека в том, что звонок может исходить только из службы безопасности банка-кредитора (которая на самом деле ни при чем). Затем начинал выспрашивать: кому «клиент» перепродал товар или сколько он получил за свои реквизиты, отданные постороннему человеку за вознаграждение. После того, как покупатель с непониманием происходящего отвергал эти подозрения, Линчевский начинал вещать о длительной процедуре проверки, вынужденных визитах в магазин, банк и о том, что все равно «дело» «клиента» будет передано в суд. В данном случае задача была предельно проста и состояла в том, чтобы человек принял единственно «правильное» решение – откупиться. Если этот финт удавался, «клиенту» предлагалось немедленно прибыть к банку или магазину. Оттуда выходил Стуруа с поддельным беджиком и принимал вознаграждение, ограждающее «клиента» от проблем. Такая вот незатейливая наглая схема. Хотя, по сравнению с наркотрафиком, прибыль от нее невелика, а вот хлопот – несоизмеримо больше. В общем, Стасу и Эдику, как когда-то Остапу Бендеру, срочно требовалась идея. А вот ее-то и не было.

И тут на их горизонте снова нарисовался Дорофеев и сделал неожиданное предложение нанести краткосрочный визит в столицу на деловой ужин с шефом контрразведки Ребуса. Поскольку все расходы по поездке брала на себя принимающая сторона, заинтригованные концессионеры предложение приняли. Тем более, что в Москве Стуруа бывать еще не доводилось.

Российская столица Стаса откровенно разочаровала. На его вкус, в сравнении с Питером, она проигрывала практически по всем позициям. Разве что смотрелась предпочтительней с «профессиональной» точки зрения. В смысле – на квадратную единицу площади лохов здесь крутилось на порядок больше.

При личном общении Завьялов произвел достойное впечатление, представ человеком, в котором, помимо деловой хватки, присутствует редкая по нынешним временам мужская внутренняя крепость. Кроме того, бывшему полисмену Стуруа импонировало его армейское прошлое и полное отсутствие блатного начала, столь ярко выраженного в манерах и повадках того же Дорофеева. Ежедневно тусуясь с «волками», Завьялов, тем не менее, сумел отстоять сложившийся еще в прошлой жизни индивидуальный «репертуар».

Сошлись они со Стуруа и на почве абсолютного непереваривания этнического равенства. Это Линчевскому было абсолютно по барабану – черный ли, желтый ли, красный ли. А вот Стас, который до приезда в Россию знал о ней лишь по слову «Сибирь» (примерно как мы об Африке по слову «Лимпопо»), до сих пор не мог забыть испытанного в первый же день шока, когда в ресторане на Невском дверь ему отворил негр.

Задушевная беседа «ни о чем», происходившая в ресторане «Пушкин», что на Тверском бульваре (московский шик для «иностранного» гостя), продолжалась примерно с час. И лишь после второй смены блюд, когда дело и время вплотную приблизились к итоговому кофе, Завьялов приоткрыл карты и в общих чертах обрисовал рабочую схему. В которую, при взаимном интересе, предлагал вписаться.

Тема представлялась весьма перспективной и заманчивой. Что само по себе настораживало. Эдику и Стасу доверяли войти в давно обкатанный, устоявшийся бизнес Ребуса, связанный с поставками в глубь страны идущего через Питер венесуэльского кокаина. В первую очередь, в нефтегазоносные сибирские провинции, где народ традиционно при деньгах, а вот с достойным досугом – традиционные проблемы. Учитывая, что при этом Линчевскому и Стуруа отводилась роль номинальных посредников с минимумом обременительных обязанностей, ассоциации с «бесплатным сыром» возникли незамедлительно. Завьялов настроения угадал и дал понять, что заниматься благотворительностью никто действительно не собирается. И за возможность присосаться к «кокаиновой трубе» от питерских потребуется исполнение не слишком сложного, но весьма деликатного поручения. С наркобизнесом никак не связанного. Данная работа будет рассматриваться как своего рода вступительный взнос в «Ребус-клуб-картель». Плюс дополнительный бонус в случае, если все будет сделано красиво.

Озвученное Завьяловым «деликатное поручение» Стаса абсолютно не вдохновило: вникать во все эти музейные заморочки лично у него не было ни малейшего желания. Тем более, что Стуруа ни черта не разбирался в той части искусства, которое принято именовать высоким. А по логике вещей, исключительно такое и должно храниться в Эрмитаже – в музее, название которого слышал даже он, который «зэ А» из ЮАР. А вот Эдик, напротив, за тему ухватился, дав понять, что нет ничего приятнее, нежели «работа» с творческой интеллигенцией. С его слов, именно люди искусства легко и непринужденно ведутся на самые незатейливые разводки. И на их фоне даже учащиеся младших классов смотрятся гораздо продвинутее.