Ложь без спасения

– На твою ответственность. Твоя печень завоет, но ты сам должен знать, что делаешь с ней.

Он отправился на кухню, а Кристофер уставился на стены и с мучительным усилием попытался собрать в своей голове обрывки воспоминаний о вчерашнем вечере. Ему не удавалось создать непрерывную картину. С какого-то момента вечер постоянно проваливался в расплывчатый туман, который невозможно было рассеять.

Жак вернулся с кофе и ликером, и Хейманн спросил:

– Что, собственно, произошло в субботу?

– Ты имеешь в виду, когда…

– Да. Когда я безудержно начал пить. Что послужило причиной?

– Ничего. У тебя была твоя обычная депрессия. Ты пришел сюда около десяти часов и заявил, что жизнь больше не имеет смысла.

– А потом?

Хозяин таверны пожал плечами:

– Потом ты заказал водку. Пил одну рюмку за другой. В промежутках, время от времени, пил виски. Говорил о своих детях и жене. Все было, собственно, так же, как почти в каждый субботний вечер. Выходные дни, ты знаешь, всегда для тебя…

– Не только выходные, – возразил Кристофер. – Бог свидетель, не только выходные. – Он повертел свой стакан туда-сюда, уставившись в налитую в него молочно-белую жидкость, и произнес: – Жизнь – это просто огромная куча дерьма.

3

– Может быть, нам стоит поговорить, – мягко произнес Анри.

Было начало девятого утра, что являлось непривычным для него – так рано быть на ногах в свой свободный день. Выходные дни, как правило, были тяжелыми, и понедельник он всегда использовал, чтобы наконец как следует выспаться. Однако сегодня Жоли уже в шесть утра покинул дом и отправился на прогулку. Теперь же он вернулся, но выглядел при этом не посвежевшим, а бледным и озабоченным.

Стареющий пекарь пиццы, неприязненно подумала Надин.

Он рано начнет стареть – признаки этого видны уже сейчас. Может быть, он живет слишком напряженно и слишком тяжело работает… Анри был радостным, беззаботным мужчиной, когда Надин познакомилась с ним, броским и симпатичным. Он, который великолепно владел доской для серфинга и водными лыжами, слишком быстро гонял на машине и считался неутомимым танцором на прибрежных дискотеках. Он казался Надин как будто специально созданным для того, чтобы освободить ее от скучной жизни с матерью.

Они оба были юными, привлекательными и жизнерадостными, и очень скоро стали парой. Какое-то время они делали только то, что доставляло им удовольствие: брали напрокат парусные лодки и в полной идиллии проводили все послеобеденное время в бесконечные летние дни в маленьких бухтах вдоль набережной. С десятками своих друзей, такими же красивыми, юными и беззаботными, они устраивали по вечерам пикники на пляже или в горах, жарили там на гриле разные вкусности. Они устраивали дикие гонки на машинах, а вечерами шли рука об руку гулять по набережной Сен-Сира, ели мороженное, и Анри, работавший тогда на кухне одного отеля, мечтал о маленьком ресторанчике-пиццерии, который он когда-нибудь откроет. Он был сыном итальянки и прошел обучение на повара в Италии, и поэтому говорил со свойственным ему чувством собственного достоинства, что он лучший мастер по приготовлению пиццы во всей округе.

– Ты увидишь, нас захлестнут толпы посетителей. Они будут приезжать издалека за моей пиццей, – обещал Жоли своей подруге. – У нас будет самая лучшая репутация, и люди будут рады, если найдут у нас место.

Он был уже твердо убежден, что они вместе проживут жизнь, а Надин в любом случае не стала бы связываться ни с кем, у кого не было бы намерения жениться на ней и предложить ей жилище. Ей нравилась идея стать владелицей маленького, изысканного заведения с интересными гостями и пользоваться известностью и похвалой по всей округе. Они с Анри строили планы и провели жаркое, влюбленное, прекрасное лето, о котором Надин позже всегда думала, что это было самым лучшим временем в их отношениях.

В конце лета, когда наступила очень теплая золотая осень, Анри спросил ее, выйдет ли она за него замуж. Этот вопрос был чистой формальностью, которую он все же исполнил со вкусом, с красными розами и маленьким бриллиантовым кольцом. Надин дала свое согласие, и после этого Жоли вдруг сказал нерешительно:

– Надин, я хотел бы, чтобы ты познакомилась с Катрин. Моей кузиной.

Он уже несколько раз упоминал свою кузину Катрин, но Надин никогда особо не прислушивалась к рассказам о ней. Ну была у Анри кузина, которая жила в портовом районе Ла-Сьота и с которой он, вероятно, был близок, как с родной сестрой.

– Конечно же, я познакомлюсь с ней, – сказала девушка, – ведь она, наверное, придет на нашу свадьбу?

– Я не совсем уверен в этом. Ты должна знать… Катрин сама очень хотела бы стать моей женой. Боюсь, что здесь до сих пор ничего не изменилось.

– Но я так поняла, что она твоя родственница?

– Такое часто случается. Мы стали бы не первым случаем, когда кузен и кузина женятся… В общем, это ведь разрешается, и, как говорится, случается частенько.

С того момента у Надин появилась антипатия к Катрин. Эта женщина была теперь не просто родственницей ее жениха, она стала соперницей.