Ложь и честь

Большую часть появившегося изображения занимала «Черная Звезда», одна из самых известных аномалий сектора. Гравитационная ловушка, состоявшая из сверхплотной материи, настолько сильная, что притягивала даже радиосигналы и световые лучи. Отличие ее от подобных черных дыр состояло в том, что «звезда» в обычном своем состоянии слабо светилась, чего не могло быть при любых других условиях. Бледный ореол вокруг аномалии являлся самым ярким объектом сектора, и на него, как на маяк, ориентировались все корабли. Почему свет не затрагивала чудовищная гравитация, никто объяснить не мог, но именно из-за этого аномалия и была столь известна, пользуясь дурной славой среди моряков воздушного флота.

Крейсер медленно продвигался в метеоритном поле, подняв дефлекторные щиты и сканируя пространство в поисках сигналов автоматических маяков, установленных здесь несколько лет назад. Тогда тристанская исследовательская экспедиция нашла реликтовый артефакт древней цивилизации в непосредственной близости от «Черной Звезды», в зоне, считавшейся слишком опасной для корабельной навигации. Открытие оказалось настолько значимым не только для бароната, но и для всей рейнсвальдской цивилизации в целом, что информация о нем оказалась засекречена специальным постановлением Эдварда, и только теперь принято решение заявить о нем публично. Освоенные к этому моменту точки перехода и расчищенные пути подхода делали путешествие сюда теперь практически безопасным, но на пути следования крейсера попадались, кроме каменных астероидов дрейфующие обломки кораблей, как неизвестных моделей древности, так и тристанских разведчиков, прокладывавших маршруты ценой собственных жизней.

Боевая станция, построенная на нескольких крошечных островах, настоящая воздушная цитадель, более древняя, чем сам Рейнсвальд. По сравнению с ней приграничные крепости бароната казались жалкими пародиями, слишком маленькими и слабыми. Ее монолитные стены и башни из чудовищно толстых композитных плит еще хранили на себе следы кипевших здесь когда-то сражений, а на ближних орбитах дрейфовали искалеченные и изломанные остовы штурмовавших ее кораблей. Чем закончился тот бой, кто стал победителем в той войне и почему гарнизон покинул устоявшие под массированными бомбардировками стены, больше не вернувшись, — осталось во мраке далеких времен. Разведчики не смогли обнаружить никаких действующих защитных систем внешних периметров крепости, ни архивов, ни записей о происходившем там.

Корпус тяжелого крейсера казался совсем крошечным, когда корабль подлетал к древним ангарам, частично расчищенным и вновь подготовленным для приема кораблей. Археологические и исследовательские команды работали на обнаруженной станции уже несколько лет, немало изучив и сделав множество удивительных открытий. Кое-что оставалось непонятым, что-то слишком затратным и неактуальным, но что-то было понято, изучено и использовано, толкнув на десятилетия вперед многие перспективные разработки. Крейсер практически на одних только маневровых двигателях и силе притяжения подходил к частично раздвинутым створкам ворот внутренних ангаров.

— Сообщите барону, что мы прибываем, — обернувшись, приказал капитан одному из адъютантов. Киборг приложил руку к груди и кивнул, прежде чем покинуть мостик. Перелет закончился, а в дальнейшие планы офицеры не были посвящены.

* * *

Эдвард, когда корабль вышел из прыжка, находился в своей каюте вместе с Лейной Кейнивал. Барон открыл глаза в тот миг, когда они проходили пространственный барьер. Обостренные чувства отреагировали в момент перехода, заставив проснуться буквально через час после того, как он впервые прикрыл глаза. Он еще пару минут лежал с мирно посапывавшей на плече Лейной, вспоминая, что ему снилось.

Сновидений, если такие у него вообще и случались, он не мог запомнить, в памяти после сна сохранялись только воспоминания о прошлом. Одно из последствий имплантирования контактов для нейроинтерфейса, затрагивающее отвечавшие за такое зоны мозга. В памяти снова всплывали картины событий в Такийской провинции. Засевшие глубоко в голове моменты тех дней возвращались снова и снова ночными кошмарами. Яркие образы, врезавшиеся в сознание и остававшиеся перед глазами даже еще некоторое время после пробуждения, никак не желали оставаться в прошлом. Эдвард хотел бы их забыть, но никак не мог, сколько бы ни старался.