Ложь, опасность и любовь

Куинн бросил на нее короткий взгляд и пристегнулся.

– Где пожар?

– Не стоило тебе приезжать.

– Ошибаешься, солнце мое.

Она свернула с аллеи и выехала на улицу.

– Не называй меня солнцем. Меня зовут Люси. Для тебя мисс Ротшильд.

Куинн ухмыльнулся:

– И как долго вы будете злиться на меня, мисс Ротшильд?

– А кто сказал, что я злюсь? – Она свернула на Пятнадцатую авеню и снова выжала педаль газа до отказа, превышая скорость минимум километров на двадцать. На дорогу выбежала белка, но вовремя одумалась и кинулась обратно на дерево, решив, что рисковать не стоит.

– Ну-ну. – Да, он врал ей, но у него попросту не было выбора. И таки да, он малость переборщил с интимными отношениями, но что-то он не припоминает, чтобы кто-нибудь жаловался по этому поводу. Люси получила свое. А он нет. Если кто и должен злиться, так это он. – Ты всегда так ездишь?

– Не нравится, вылезай. – Она резко затормозила у светофора, и он едва не разбил нос о ветровое стекло.

Куинн улыбнулся и напомнил себе, что его работа намного упростится, если Люси согласится сотрудничать. Он выбивал признания из матерых преступников, так что с Люси он уж как-нибудь справится.

– Хорошо, что ты позвонила мне насчет этих писем.

– Не льсти себе, – сказала она, глядя прямо перед собой. Она не желала смотреть на него, и Куинна это устраивало, потому что давало возможность не сводить с нее взгляда. Курт прав, она и впрямь выглядела аппетитно. – Я звонила не тебе. Меня с тобой соединили.

– Это не важно. – Взгляд Куинна блуждал от ее прямого носа к полным губам. Ее губы понравились ему еще в первую встречу. – Результат тот же. Мне придется задержаться в твоей жизни чуть дольше, чем тебе того хочется.

– Вот уж счастье привалило. – Люси постучала красными ноготками по черной коже рулевого колеса. – Полагаю, Куинн – твое настоящее имя?

– Ага. – Взгляд его сместился к ее длинной белой шее.

– А Милли действительно существует?

– Ага.

Тук-тук ноготками по рулю.

– Это моя собака.

Люси медленно повернула к нему голову, словно в фильмах ужасов.

– Собака? Ты давил на мою жалость, потому что я думала, что Милли – это твоя погибшая жена, а на самом деле это собака?

– Я лишь делал свою работу, мисс Ротшильд.

– Дерьмовая у тебя работа.

– Бывает, не спорю. – Загорелся зеленый, и Люси поехала дальше.

– А что за рыжеволосая девица была на фотографии?

– На какой фотографии?

– Над каминной полкой у тебя дома.

– Ах это? Анита. Она работает в отделе технической поддержки. – Куинн почти физически ощутил, как Люси обдумывает его слова.

– И ты повесил ее туда, чтобы я думала, будто она твоя покойная супруга, Милли?

– Да, так все и было. – Он надеялся, что Люси никогда не узнает о камерах наблюдения и «жучках». – Слушай, мне правда жаль, что так все вышло. Мне жаль, что мы впутали тебя в эту историю. Мне жаль, что пришлось врать тебе.

Она хмыкнула.

– А уж мне-то как жаль.

– Другие не так болезненно воспринимали ситуацию.

Люси снова посмотрела на него:

– Другие? Так ты встречался не только со мной? Ах ты… мерзавец.

– Смотри на дорогу.

Люси нахмурилась и уставилась вперед.

– И о каком количестве «других» идет речь?

– С которыми я встречался параллельно с тобой? Парочка, не больше.

Люси притормозила и остановилась на стоянке у почты. Парочка. Он говорил так, будто это было в порядке вещей. Как будто ей и без этого не было плохо.

– А за последний месяц, – продолжил он, отстегивая ремень безопасности, – пятнадцать или шестнадцать, точнее не вспомню.

Люси открыла дверцу и вышла из машины.

– Пятнадцать или шестнадцать? – переспросила она.

Интересно, как далеко он заходил в отношениях с остальными? Он целовался с ними так же, как и с ней? Он припечатывал их к стене и прикасался к самым интимным местам?

Они пошли по ступеням к входу в здание, у Куинна и руках была сумка с инструментами для сбора улик.

– Ох, и устал я от этого, – сказал он, открывая перед ней дверь, словно настоящий джентльмен.

– Не сомневаюсь, – сказала Люси. Он не обманет ее своими манерами. – Бедолага. Ты встречался с пятнадцатью или шестнадцатью девушками и всем врал.

– Большинство из них я просто угостил кофе и после никогда не видел.

А других целовал самозабвенно, как ее. И хотя Люси не призналась бы даже самой себе, она ревновала его к этим безликим «другим».

Они вошли в старое почтовое отделение. Холл был наставлен абонентскими ящиками. Люси бросила сумочку на стол, где наклеивали марки. Она не станет спрашивать его, многих ли он целовал и обнимал, как он целовал и обнимал ее. Даже под дулом пистолета не станет спрашивать.