Ложное обвинение

Он взмахнул рукой, и ворота бесшумно распахнулись. Я поддал газу и мой «Бьюик» въехал под густую прохладную тень деревьев. Ворота снова закрылись за мной, и к машине подошел молодой охранник.

— Поезжайте прямо по дороге, а потом свернете на право, — сказал он. — Мистер Д'Эссен ждет вас.

Под колесами зашуршала галька, вероятно доставленная сюда с морского берега, и по ветровому стеклу забегали тени, отбрасываемые ветками деревьев. Дорожка огибала большое озеро необыкновенной голубизны. Противоположный берег был покрыт песком, и на нем одиноко выделялась лежащая женская фигура в ярко-красных трусиках.

Я догадался, что это никто иной, как жена Д'Эссена и мачеха Роберта.

Дорога снова нырнула в чащу деревьев и внезапно, словно ниоткуда, передо мной выросло белоснежное двухэтажное здание с золоченой анфиладой колонн, выстроенное в стиле ренессанса. Все завитки и лепные украшения были настолько изящны и воздушны, что создавалось впечатление, что они сделаны из паутины. Здание словно стремилось оторваться от земли и рвалось вверх.

Навстречу мне, из распахнутых резных дверей, вышел седой человек с пышными бакенбардами. Он был в лакейской ливрее.

Когда я вышел из машины, он тут же подошел ко мне.

— Я провожу вас к мистеру Д'Эссену.

Я кивнул и мы вошли в дом. Он впереди, а я чуть сзади его.

Внутренний вид дома также великолепен, как и наружный. Мы поднялись по неширокой мраморной лестнице на второй этаж.

— Мистер Роберт Д'Эссен тоже жил в этом доме? — спросил я.

Он ничего не ответил, но посмотрел на меня таким взглядом, словно я изнасиловал его любимую жену.

Мы подошли к раззолоченной двери и лакей молча указал мне на нее. Я открыл ее и вошел.

Я ожидал увидеть официальную обстановку кабинета: стол, заваленный бумагами, стеллажи с книгами, а самого хозяина за столом с толстой сигарой в руке. Но ничего подобного не было.

Была комната с высоким потолком, пол, покрытый персидским ковром, большое окно, диван, расшитый индийским бисером и хозяин в домашнем шелковом халате, сидевший на диване. Он молча глядел на меня.

Я немного знал его по фотографиям в газетах, и все же не представлял, что он был настолько молод. Ему было лет сорок пять и выглядел он как борец-профессионал. Коротко остриженный, высокого роста, он так не походил на миллионера, что я даже как-то неуверенно улыбнулся.

— Итак, — сказал он, — присаживайтесь.

Я огляделся в поисках стула, но обнаружил лишь крохотный пуфик. За неимением лучшего, я примостился на нем.

— Меня зовут Эл Уолкер, — сказал я.

— Очень приятно, — он немного наклонил голову набок.

Я сразу почувствовал себя очень неуютно. Что-то в его голосе было такое, что заставило меня насторожиться и в дальнейшем следить за каждым своим движением.

— Видите ли, — проговорил я. — Дело обстоит не совсем так, как сообщил вам ваш служащий.

— Да? А как же? — он с интересом воззрился на меня.

— Я не был другом вашего сына, более того, я никогда его не видел. И письма, соответственно, у меня никакого нет.

Он остался невозмутим. Мы немного помолчали, а затем он спросил:

— А что же тогда у вас есть, — его голос был вкрадчивым, как шаги кошки.

— Я хочу найти убийцу вашего сына. Кое-что в этом направлении мною уже сделано, — проговорил я.

Он посмотрел на меня глазами удава.

— Вас, наверное, неправильно информировали, — приторно вежливо сказал он. — Убийца моего сына уже пойман и сидит там, где ему и положено сидеть — в тюрьме.

Я покачал головой.

— Алиса Керью невиновна. У меня собраны доказательства, достаточные для того, чтобы вытащить ее из этой передряги и выступить в суде. Не хватает только главного — настоящего убийцы. Я надеюсь, что у нас одна и та же цель?

Д'Эссен встал, пожевал губами и прошелся по комнате. Полы его халата распахнулись и я увидел его ноги поросшие рыжими волосами.

— Видите ли, — сказал он наконец. — Я верю, что эта девчонка убила его. Но, если даже предположить, что это не так... Мой сын был никчемным человеком и тот, кто его убил, лишь совершил благое дело. Что будет дальше, меня совершенно не волнует. Я не верю в бога, а тем более в доказательства. Скажу больше: Джона Ковача нанял я.

У меня, вероятно, был настолько ошарашенный вид, что посмотрев на меня он не смог удержаться от улыбки.

— Да, да, мой сын был негодяем и его убийство избавило этот мир от еще одного подонка.

Он на мгновение умолк, потом продолжил:

— Вы, насколько я понимаю, друг этой девочки? Так?

— Да.

— Так вот вам не стоит беспокоиться. Она получит не более пяти лет. Ведь ее обвиняют в убийстве из ревности. А Ковач такой человек, что может даже доказать, что это было лишь превышение пределов допусти мой самообороны. Тогда она вообще отделается пустяка ми. Не надо ворошить этого дела. Для девочки это будет даже лучше.

Я дрожал от еле сдерживаемой ярости.

— Почему вы считаете собственного сына негодяем? — как можно любезнее спросил я.

Взгляд его стал жестким и колючим.