LSD: Галлюциногены, психоделия и феномен зависимости

Что же вызывало желание продолжать прием наркотика?

Из написанного выше следует, что на продолжение экспериментов толкала иссякавшая в их душах потребность в преображении. Теперь мы можем попытаться структурировать эту потребность, выявить два ее «направления».

Первое такое направление понятно. Это уже описанный нами интеллектуальный интерес — голод познания.

«После каждого сеанса становится все интереснее и интереснее и все страшнее и страшнее. Каждый раз, когда все заканчивается, кажется, что ты не прошел какой-то барьер, не прорвал какую-то пленку. Ты все время считаешь, что в следующий раз тебе удастся проникнуть куда-то еще глубже и еще дальше. Ты ждешь проникновения в гораздо более значимые миры, чем те, в которых уже побывал. Каждый раз тебе кажется, что сможешь проникнуть в первопричину мира…

Это не болезнь, это безумная увлеченность новым опытом».

Феномен, который описывает пациент (все тот же кандидат психологических наук), мы назвали «интеллектуальной толерантностью». Суть ее в том, что полученную в ходе «трипа» информацию пациент ощущает как недостаточную (для преображения), и он пытается увеличить дозу или изменить условия приема наркотика, дабы получить доступ к некоей «абсолютной» информации, к «первоисточнику» интеллекта.

Как мы уже выяснили, пациент-психолог, по тесту Роттера, относится к группе «интерналов» — людей «онтологически уверенных» (Р. Лэнг) — обладающих врожденно сильным «Я»-чувством.

Здесь все очень похоже на сценарий развития физической зависимости от наркотиков, разница лишь в том, что «интрига» сосредоточена в области человеческой души, а не тела.

Социальный психолог Леон Фестингер назвал подобную ситуацию, возникающую в обычной человеческой жизни, независимо от наркотиков, «когнитивным (познавательным. — А.Д.) диссонансом».

Сущность его теории заключается в том, что когнитивный диссонанс появляется тогда, когда человек располагает двумя взаимосвязанными познавательными элементами (например, верованиями, намерениями, убеждениями или сознательными установками), которые противоречат друг другу. Диссонанс между сходными установками порождает тревогу и желание уменьшить его и сохранить гештальт {образ происходящих событий и самого себя как их части — сложное понятие современной психологии, которое мы не рассматриваем в этой книге).

Возникновение когнитивного диссонанса у нашего пациента связано с внешним сходством испытываемой им потребности в преображении своего «Я» (достижении цельности) и желанием открыть, расширить границы своего восприятия с помощью LSD.

Потребность в преображении человек не осознает. Она существует на уровне «Я»-чувства и полностью отринута (вытеснена) культурой и воспитанием. На уровне сознания (рассудка) существует лишь «Я»-концепция. Разум материалиста

объясняет себе потребность в преображении как желание получить новые знания с помощью механизмов восприятия. Возникает когнитивный диссонанс между истинной потребностью «Я»-чувства и его отражением в структуре «Я»-концепции. Диссонанс этот становится главным энергетическим механизмом формирования зависимости.

Человек не может объяснить себе причину диссонанса — появляющейся тревоги. Сознание «психонавта» все время продолжает считать, что беспокойство вызвано тем, что он недостаточно глубоко проник в новый способ познания (в галлюцинаторные переживания). И вместо того чтобы серьезно задуматься, увеличивает дозу наркотика или частоту его приема.

С несколько иной, по всей видимости, ситуацией мы сталкиваемся в случае пациентки, для которой важно было видеть окружающих «раскрашенными» в кислотные цвета.

LSD использовался ею вовсе не для расширения интеллектуальной сферы. Потребность пациентки в наркотике относилась скорее к сфере изменения чувственного восприятия. Ей было проще взаимодействовать

с окружающим миром, находясь под воздействием наркотика. Похоже, что она хотела совсем иного «чуда», чем упоминавшийся неоднократно психолог.

Пациентка неосознанно стремилась сделать мир более понятным для себя, свести его сложность к игре понятных ее образному мышлению красок. Она неосознанно хотела упростить реальность и значимые межличностные отношения, в которых до приема наркотика окончательно запуталась.

Изменить степень сложности реального мира личность не в состоянии. Зато человек может попытаться упростить свое восприятие.

Упрощение восприятия под воздействием наркотика субъективно будет восприниматься человеком как упрощение мира. Личности будет казаться, что ее чувственное восприятие проникло к краскам как к истинным «источникам» реальности — ее «базовым», а потому простым, закономерностям…