ЛСД – мой трудный ребёнок

Боттминген, 16 декабря 1961

Дорогой г-н Юнгер,

С одной стороны, у меня имеется большое желание, помимо естественнонаучных и химико-фармакологических исследований галлюциногенных веществ, изучать также их использование в качестве волшебных снадобий в других странах… С другой стороны, я должен признать, что меня весьма занимает фундаментальный вопрос: может ли использование этого типа препаратов, то есть веществ, столь глубоко воздействующих на наш разум, действительно считаться запретным нарушением законов. Пока мы используем любые средства и методы, которые дают нам представление о новых аспектах реальности, в этих средствах, разумеется, нет ничего предосудительного; даже напротив, опыт и знания новых граней реальности делают её ещё более реальной для нас. Однако возникает вопрос, раскрывают ли эти сильнодействующие вещества всего лишь дополнительное окно для наших чувств и восприятия, или же сам наблюдатель, само его существо, подвергается изменению. Последнее означает, что меняется то, что, по-моему, всегда должно оставаться нетронутым. Меня волнует вопрос, безупречна ли самая глубинная суть нашего бытия. Или она не может быть повреждена чем-то, происходящим в её материальной, физико-химической, биологической и психической оболочке, или же материя в форме этих препаратов имеет возможность вторгаться в духовный центр нашей личности, в наше «Я». Последнее объясняется тем, что действие волшебных снадобий происходит на границе, где сливаются разум и материя – эти магические вещества сами по себе являются трещинами в бесконечном пространстве материи, в которых её глубина, её взаимосвязь с разумом, становятся очевидными. Это можно выразить, переделав известные слова Гёте:

«Если бы глаза не были освещены солнцем, они никогда бы не увидели его; Если бы сила разума не была материальна, как бы материя могла воздействовать на него».

Это соответствует тем «трещинам», которые радиоактивные вещества представляют в периодической системе элементов. На самом деле, можно задаться вопросом, не является ли подобным образом получение атомной энергии выходом за запретные рамки.

Другой волнующий вопрос, который возникает из возможности влиять на высшие функции разума микродозами определённых веществ, касается свободы воли.

Такие высокоактивные психотропные вещества, как ЛСД и псилоцибин, обладают очень тесной структурной взаимосвязь с веществами, присутствующими в организме, которые встречаются в центральной нервной системе и играют важную роль в регуляции её функций. Поэтому возможно, что при нарушении метаболизма обычных нейротрансмиттеров образуется вещество, подобное ЛСД или псилоцибину, которое может определять и изменять характер человека, его видение мира и поведение. Мизерное количество вещества, образование которого мы не можем контролировать по своей воле, способно определять нашу судьбу. Возможно, подобные размышления о биохимии, нашли своё выражение во фразе Готтфрида Бенна из его эссе «Provoziertes Leben» (Искусственная жизнь): «Бог есть вещество, наркотик!»

С другой стороны, хорошо известно, что такие вещества, как, например, адреналин образуются в нашем организме вследствие мыслей и эмоций, которые, в свою очередь, определяют функции нервной системы. Можно предположить, что наше физическое тело восприимчиво по отношению к разуму, и оно формируется им, так же, как наша интеллектуальная сущность формируется нашей биохимией. Определить, что изначально, не легче, чем ответить на вопрос, что было в начале: курица или яйцо.

Несмотря на свою неуверенность относительно существенных опасностей, которые могут возникать при использовании галлюциногенных веществ, я продолжил исследования действующих веществ мексиканского волшебного «утреннего сияния», о которых я вкратце вам писал. В семенах этого растения мы обнаружили в качестве действующего вещества производные лизергиновой кислоты, химически родственные ЛСД. Это было практически невероятным открытием. Я всегда питал особенную любовь к «утреннему сиянию». Это были первые цветы, которые я в детстве самостоятельно вырастил в саду. Их голубые и красные чашечки – одно из первых воспоминаний моего детства.

Недавно я прочитал в книге Д. Т. Судзуки «Дзен и японская культура», что «утренне сияние» играло важную роль в Японии, среди любителей цветов, в литературе, и в изобразительном искусстве. Его великолепие сильно повлияло на творческую фантазию японцев. Среди прочего, Судзуки цитирует трехстишие поэтессы Чийо (1702-75), которая однажды утром пошла за водой к соседнему дому, потому что…

«Моё ведро очаровано цветами утреннего сияния, и я попрошу воды».

Таким образом, «утреннее сияние» демонстрирует два возможных способа влиять на разум и тело человека: в Мексике оно оказывает воздействие как волшебное снадобье, тогда как в Японии оно действует с духовной точки зрения, посредством красоты своих чашечек.