Луч солнца на цветных стеклах

Они пулей помчались к входной двери, откуда показалась пожилая женщина. Ее очки соскользнули вниз, нижняя челюсть отпала. За ней появился муж. Открыв рот, он схватил супругу за руку и попытался оттащить от двери, словно уберегая от зрелища, недостойного глаз леди. Однако женщина не двинулась с места. Стояла как вкопанная и смотрела во все глаза.

Кейд остановил машину так резко, что Джессика чуть не вылетела со своего места. Одернула юбку, от вибрации та задралась до самых бедер, и постаралась подавить смех. Но вместо этого из ее рта вырвался какой-то недостойный храп.

– Слушаю вас, – как ни в чем не бывало обратился Кейд к визитерам.

– Уф-ф. Нас интересует распродажа, – сказал мужчина, когда стало ясно, что его жена от потрясения лишилась дара речи. – Нас заинтересовала скамейка.

– Не продается, – заявил Кейд. Джессика услышала в его голосе знакомые издевательские нотки. – Однако могу прокатить вас на самом лучшем в мире вибраторе.

Женщина в ужасе бросилась назад. Рот мужчины открылся так широко, что подбородок ударился о грудь.

– Извините за беспокойство, – выкрикнул он, выскочив вслед за женой.

Джессика подождала, пока они уйдут, бросила гневный взгляд на своего мужа. Но так и не смогла по-настоящему разозлиться на него. Вместо этого вспомнила, каким веселым умел быть Кейд, как спонтанно и нестандартно проявлялось его чувство юмора.

На его губах мелькнула улыбка, такая знакомая. И Джессика поняла, что на самом деле никогда не забывала ее.

У него вырвался возглас, полный дьявольского восторга. Ее тоже разобрал смех, они расхохотались вместе. Смеялись до колик, сгибаясь пополам, пока не задрожали стены маленького дома. Пока смех не полился рекой, соединявшей и уносившей их туда, где они были вместе.

Глава 10

Посмотрев на Джессику, Кейд с особенной ясностью осознал, как сильно ему нравилось ее смешить. Всегда нравилось. Именно об этом он больше всего скучал, когда отношения дали трещину. Как она смеялась.

– Господи, – задыхаясь, сказала она. – Как же давно я так не смеялась.

– Я тоже, – признался он.

– Это напомнило мне дни нашей молодости.

– Мне тоже.

– До того… – Она умолкла. Он понимал, что она имела в виду. До того, как они потеряли первого ребенка. Потом второго. Ее смех исчез, как красное вино, вытекшее из бурдюка через маленькую дырочку.

А когда она совсем перестала смеяться и Кейд понял, что не в силах это исправить, оказалось, у него тоже нет причин для смеха.

Теперь он смотрел, как она слезала с циклевальной машины, разглаживая здоровой рукой безобразное платье. Смех несколько смягчил напряженное выражение ее глаз и рта.

Когда она повернулась к нему, в ее глазах появилась иная грусть, не имеющая отношения к воспоминаниям о том, что исчезло из их отношений.

Они утратили еще кое-что. Сладкое ощущение близости. Или не потеряли? Может, оно просто спряталось вглубь, словно река, продолжавшая течь где-то под землей, незаметная под внешней оболочкой. И не важно, что сейчас оболочка Джессики являла собой отвратительное платье. Для Кейда не составляло труда увидеть то, что скрывалось под ним. Ее душу. Он по-прежнему испытывал сладкое ощущение ее присутствия, томительное желание прикоснуться к ней, познать.

Пока они жили вместе, казалось, оно тоже ушло. Исчезло в пропасти одиночества, куда ушел смех. Будто плот, который они сколотили, чтобы идти по жизни вместе, раскололся надвое, и они, оставшись без весел, все дальше и дальше удалялись друг от друга, не в силах остановиться.

– Почему дети? – тихо спросил Кейд.

– Что?

Джессика посмотрела на него с неподдельным испугом.

– Почему ты выбрала «Беби бумер»? Решила открыть магазин детских вещей, когда все связанное с ними так болезненно для нас?

– О! – Она заметно расслабилась. – Не знаю, это вышло спонтанно. Понимаешь, кое-кто из моих друзей видел детскую, которую мы с тобой… – Она прищурилась, словно хотела разглядеть что-то вдали, откашлялась. – Николь Рейнолдс спросила, не могу ли я сделать кое-что для нее. Нарисовать картину на стене детской. Она должна была изображать сценку в лесу. С кроликами, птичками и оленем. Я с головой ушла в работу, в каком-то смысле это отвело меня от края. Стало целью и смыслом вставать по утрам. Мне нравилось участвовать в том, что происходило в их семье, погружаться в атмосферу радостного ожидания. И чем дальше, тем больше.

Кейд слишком хорошо знал, что это он причинил ей боль. Хотя нет, не совсем так. Выкидыши привели Джессику в состояние, из которого он не смог ее вытащить. Но она хотела повторить, погрузиться в ту бездну несчастья, откуда бы он снова не смог ее спасти. Кейд всегда считал, что его задача сделать Джессику счастливой. Сделать ее мир прекрасным. Но в какой-то момент, отчаявшись, оставил это.

– Прости меня, Джесси. Прости, что не смог помочь тебе.

Ее глаза взметнулись к нему, потом в сторону. На миг показалось, что она сможет преодолеть пропасть между ними, бросится в его объятия, вернется домой.

Но миг прошел еще до того, как он осознал то, что зарождалось в его душе.

Надежда.