Луч света в тёмном автобусе

Я ждал её на Кольце, когда она пойдёт из школы. Дальше она говорила (вместо первых «пойдём гулять», как все вокруг): а пойдём туда-то – и мы шли. На улице зимой-весной особо много не нагуляешь, аппетит уже давным-давно нагулян, остаётся мелочь – в кармане мелочь, только не копейками, а звонкой евромонетой. Непонятные наши статусы взаимообщения мы не выясняли, а товарищ Катя вела себя так, как будто для неё эти походы по кафе – занятие самое органичное и заурядное. Девушки в провинции, особенно тогдашние, скажу вам, не подарок. Причём практически всех категорий. Поэтому мне нравилось, что Катя не ломается, сама всё предлагает, не выпрашивает, не отказывается, трезво оценивает, не пытается вернуть деньги или чем-то отплатить. Она просто принимает всё как должное. Да это и есть должное, если б не отчаянная вокруг бедность. И главное – хорошо кушает и в меру пьёт пивко.

А тут… – стихи!..

…в этих лучших на свете глазах,

В этих лучистых ямочках щёк –

Я никогда тебя не забуду,

Я никогда с тобою не буду –

И это очень теперь хорошо!

Распознал лишь коду-концовку, про незабудку.

– Ну? как?! – вся так и на подъёме, с такой же лукавинкой пытается, меня затормаживая, забежать вперёд, заглянуть в глаза.

Поэтэсса! – два «э», два «с»! Два «а» – и «т.п.»!

Но предо мной сама собой улыбка иная – сверхъестественная вспышка искусственного, недостижимого в таких Строителях и автобусах счастья. Так брат наш сапиенс бывает доволен лишь в первые минуты две после первых двух стопарей водяры (но за это, мы все это знаем, но делаем вид, что не знаем, приходится после жестоко расплачиваться!).

– К гортензии каковы претензии?.. – отмахиваюсь, с трудом на ветру закуривая.

– Что-о?!.

Честно говоря (и, думаю, всем уже очевидно), не хочу я уже «ко мне».

– И это очень теперь хорошо! – нехотя, нехорошим эхом повторяю я.

Воистину как там у Платона: «Человек, который на минуту высунулся из пещеры и узрел солнце и все вещи в его свете как они есть. Ослеплённый и взбудораженный, он потерял возможность видеть в прежней пещерной тьме. Пещерные люди, никогда не видавшие света, стали смеяться над ним…» Тоже мне Хай ибн Якзан, арабский Робинзон-неудачник!

Витальная энергия в другом регистре. Красота в движении – что грацией зовётся… Не сказать, что школьница Филиппова была особо грациозна, но когда я в первый раз увидел её здесь на Кольце, вернее, когда впервые мы наедине поговорили, так сказать, познакомились… Она мне показалась такой теннисисткой – хоть юбка была у неё совсем другой и не короткой – на сто процентов городской, упруго лёгкой, белокожей, с увлечениями вроде плавания, тенниса, фотографии, рисования, лепки скульптур, керамики, математики – но точно уж не с сельпоманским этим «пишу стихи» и «работаю уже в журналистике»!