Лучи смерти. Из истории геофизического, пучкового, климатического и радиологического оружия

И был день, и была ночь. И была земля пуста и безлюдна. И не было на ней ни академии, ни институтов, ни научных работников, ни Большой Советской Энциклопедии.

Архимед родил Птолемея. Птолемей родил Галилея. Галилей родил Фарадея. Фарадей родил Резерфорда. Резерфорд родил Петра Леонидовича Капицу. И увидел великий Нильс Бор, что это хорошо!

Как-то раз академик получил очередную посылку из Туманного Альбиона, где среди научных журналов и препринтов выделялась своей яркой пестротой книга «Капица – русский атомный царь». На суперобложке были изображены атомный гриб и профиль академика. Рисунок сопровождался краткой и довольно глупой аннотацией: «Петр Капица – сын генерала старого режима. Он был любимым учеником Резерфорда, но бежал в Россию, чтобы подарить своей стране самое страшное оружие современности… Черный демон науки, от взгляда которого трепетали все, начиная от лаборанта и кончая диктатором Джозефом Сталиным».

Посмеявшись над глупостью английского борзописца, академик быстро просмотрел книжку, не удержавшись несколько раз от взрывов смеха. Чего тут только не было! А в нескольких главах действие происходило прямо на Николиной горе, где Капица будто бы устраивал костюмированные балы, принимал роковых женщин и проводил вальпургиевы пиршества. Похоже, что в этом сборнике исторических анекдотов и пасквилей ему приписали многое из того, чем занимались некоторые обитатели этих исторических мест и о чем автор «Атомного царя» имел весьма смутное представление, действуя по принципу «испорченного телефона». Может быть, до него как-то дошли смутные слухи о дачных утехах Василия Сталина, лодочных прогулках-загулах министра внутренних дел Сергея Круглова и оргиях писателя Анатолия Сафронова, набиравшегося сил для будущей борьбы с А. Солженициным и А. Сахаровым…

Отложив в сторону книгу, академик погрузился в воспоминания…

На ответственном заседании, которое проводил всесильный куратор атомного проекта Л. П. Берия, обсуждался очень непростой вопрос об организации сложнейшего производства – разделения изотопов урана. Работы в целом продвигались вполне успешно, но для внедрения промышленной технологии необходимы были некоторые дополнительные эксперименты и примерно еще полгода исследований. Эта досадная отсрочка совершенно вывела из себя Берию, уже готовившего победные реляции Хозяину – Сталину. Обладая взрывным характером, он не смог выдержать спокойного ритма аргументированного доклада и, грубо прервав выступающего, как всегда, разразился потоком площадной брани. Ученое собрание потерянно молчало, кто-то стыдливо краснел, потупив глаза, а кто-то бледнел от трудно сдерживаемых эмоций.

И тогда со своего места поднялся Капица. Берия удивленно замолк, и тут академик громогласно стал честить ближайшего слугу Хозяина в тех же самых неприличных выражениях. При этом он вполне справедливо упрекал маршала госбезопасности в полной некомпетентности, сравнивая его с дирижером без музыкального образования, не умеющего читать ноты. И напоследок посоветовал ему: «Когда разговариваешь с физиками, мать твою перемать, ты должен сам стоять по стойке смирно!»

Налившийся кровью Берия не дослушал гневную тираду академика и, не разбирая дороги, вылетел из кабинета. В гробовом молчании потрясенные ученые поспешно покидали сорванное совещание, мысленно уже прощаясь с Петром Леонидовичем. И действительно, уже на следующий день последовал приказ Сталина о снятии Капицы с поста директора основанного им Института физических проблем АН СССР. Некоторое время академик еще заведовал кафедрой в МГУ, но после того как он демонстративно проигнорировал очередной юбилей Хозяина, ему пришлось покинуть и стены университета. Лишившись даже крыши над головой (коттедж академика на территории института считался ведомственным жильем), Петр Леонидович вплоть до смерти Сталина в 1953 г. вынужден был жить на даче, фактически находясь чуть ли не под домашним арестом…

Всплывали и исчезали образы первого пуска планотрона, горящие под невидимыми лучами искры над проводами, радужно переливающиеся шары плазмоидов. Неожиданно, как живое, возникло лицо Яноша – великого Джона фон Неймана, который оживленно рассказывал о совершенно невероятных вещах и горячился из-за явного скептицизма Роберта Оппенгеймера по отношению к его мгновенным выкладкам и оценкам…

Глава 5

Лучи смерти