Лучи уходят за горизонт. 2001-2091

— А чья же?

— Не разевай рот так широко при юристе.

— Шутите, господин Генеральный секретарь?

— Пытаюсь, — Иоанн сверился с коммуникатором. — Ладно, к делу. У нас с тобой есть полчаса до связи с Маскатом, и я хочу ещё раз услышать, что ты намереваешься им предложить.

— Я отправил вам текст полдня назад.

— Рассказывай, пока я читаю. — Иоанн открыл на настольном экране документ и пробежался по нему. «Конституция Демократической Республики Оман», — гласил заголовок.

— Светское государство, конституционная монархия, — начал Мик, — недра принадлежат народу, безусловный примат международного права и в случае противоречий ссылка на него… Также я включил часть про «нравственные поправки» — так их называют? Так как они универсальны, хоть и приняты пока только в Азиатском союзе, я решил сослаться на них…

— Поясни.

— Смотрите пятый раздел. Хоть Йемен и не входит в Азиатский союз, вы же сами говорили, «нравственный раздел» носит универсальный характер. То, что дебатируется в Европе, слово в слово повторяет аналогичные разделы Конституции Азии.

— Можно было просто обойтись без этого раздела, и всё.

— Господин Генеральный секретарь, — проговорил Мик, — без него нельзя было обойтись.

— Человечество тысячелетиями считало иначе…

— Значит, оно тысячелетиями заблуждалось. Я вам скажу как юрист: закон несовершенен. Слепое следование праву ничего хорошего не приносит. Концлагеря и рабовладение были абсолютно законны. Под законом должен быть базис, всегда нужно помнить, что здравый смысл важнее закона, закон ради человека, а не наоборот.

— У тебя так и написано?

— Для жителей Йемена, думаю, это перебор.

— Омана.

— Что?

— Для жителей Омана, Мик, — поправил Иоанн, продолжая читать. — Ты второй раз ошибся.

— Да, точно.

— Йемен — президентская республика с 1999 года.

— Я знаю.

— Надеюсь. — Иоанн дочитал. — Неплохо, думаю, они на это пойдут.

— Разве у них есть варианты?

Иоанну определённо нравился этот парень. Не зря в конце прошлого года он назначил его своим заместителем по международно-правовым вопросам. В отличие от прочих замов, Мик никогда не стеснялся проявлять инициативу — особенно по проблемам, напрямую не касающимся сферы его деятельности. С тех пор как Мик сумел убедить лидера польских националистов, выигравших выборы в парламент, согласиться на подтасовку голосов и примириться со вторым местом, Иоанн стал поручать ему кураторство наиболее важных проектов Организации. Таких, например, как конституционное развитие арабских стран.

До сих пор, пока ему удавалось не путать Оман с Йеменом, он справлялся весьма успешно.

«Я не ошибся в нём, — решил Иоанн, когда прямая линия с правительством Омана началась, и Мик залился соловьём, расписывая свой проект, — после того, как прошёл НБп, я вообще перестал ошибаться».

31 июля 2058 года. Новосибирск

Иоанн открыл глаза и увидел яркий свет.

— Где я? — спросил он и удивился, как громко звучит его голос.

Свет отступил, проявились неясные силуэты. Иоанн пошевелил головой и плечами, возвращая затёкшему телу подвижность.

— Всё хорошо, господин Генеральный секретарь, — Иоанн узнал голос Мика. — Вы в самолёте.

Шума двигателей не слышно. Самолёт не в воздухе. Он лежит голый под тёплой, но тонкой простынёй, руки и ноги по швам; холод прокатывается волнами от головы до ног. Это озноб? Иоанн вспомнил, как болел в детстве, как у него повышалась температура и из-за этого знобило… Очень похоже. Голова тяжёлая, как будто налитая свинцом, что-то внутри черепа мешает двигать зрачками.

Справа стоит Мик, слева — его личный врач; они в медицинском отсеке самолёта, Иоанн понял это по запаху и по цвету стен, хотя раньше тут не бывал.

— Что случилось? — спросил он.

Они были на северо-востоке Якутии, в России. Плейстоценовый заповедник имени Сергея Зимова, где среди тундры, ломая деревья и унося мокрую грязь на своих мохнатых ногах, шли мамонты — с неожиданно маленькими задними и длинными передними ногами, с массивными закрученными бивнями и маленькими, почти невидимыми под шерстяной шапкой глазами. Они шли размеренно, медленно, как ветхие мудрецы, великаны из прошлого, словно отряхивая прах времени со своих ног, но потом директор заповедника показал Иоанну несколько видеозаписей, где мамонты бежали, и это зрелище поражало — будто живая стена двигалась, сметая всё на своём пути, и невероятным казалось, что такая мощь может умереть, сгинуть и сохраниться лишь в вечной мерзлоте, чтобы потом слабые, не приспособленные к холодам люди собрали их ДНК по кусочкам и придумали способ клонировать этих внушительных гигантов, подарить их роду вторую жизнь.

Заповеднику не пришлось долго договариваться о визите генсека — Иоанн сам, только узнав об открытии в Сибири этого уникального места, планирующего совмещать визиты туристов с научными исследованиями и полным воссозданием экосистемы плейстоцена, загорелся желанием увидеть это чудо. Ему показывали восстановленных шерстистых носорогов, киангов, древних бизонов и диких яков, но мамонты, конечно, впечатляли больше всего.