Лучик надежды

Я терпеть не могу рано вставать и горбатиться с рассвета и до заката. С каждым следующим днем мне все труднее поднимать свое тело с постели. Я чувствую себя стариком, хотя мне еще нет и 16 лет. Как я смогу выдержать лет пятьдесят вот такой жизни?

Я не фермер. Я никогда им не стану. Я хочу большего. Я хочу попасть в Лондон.

Мечта, родившаяся, когда мне было девять лет, до сих пор жива. С числами и подсчетами я веду себя куда сноровистее, чем когда дело доходит до косьбы и сеялки. Дядя Чарльз работает бухгалтером в Лондоне. Папа часто пренебрежительно отзывается о том, чем занимается его младший брат. Он считает, что мой дядя предал семейную традицию, когда предпочел бухгалтерию фермерству. Он не догадывается, что я больше похож на дядю Чарльза, чем на него самого.

Мне очень хочется рассказать отцу правду, но я боюсь, что это разобьет ему сердце.

На следующий день, работая в своем магазинчике, Мэтти размышляла над записью в дневнике, которую она прочла прошлым вечером. Все, что она знала о дедушке, свидетельствовало о том, что он родился с деревней в крови. Джозеф Джордж Белл-старший относился к пятому поколению семьи, владеющей фермой Уайт-Тюдор. Наследство перешло к нему в шестнадцатилетнем возрасте, когда во время жатвы в возрасте сорока девяти лет умер его отец. В дневниках дедушка Джо даже не пытался скрыть страх перед своим отцом. Не это ли он собирался донести своей внучке через свои дневники?

Мэтти оторвала взгляд от пожелтевших от времени страниц. Ее охватило раздражение. Если он знал, что бывает, когда очень чего-нибудь хочешь, зачем он заставлял ее делать выбор?

– Значит, здесь вы прячетесь весь день?

Ее приветствовала идеальная улыбка накрашенных красной помадой губ Рэни Сильвер, стоящей на пороге магазинчика. Медный колокольчик радостно зазвенел над дверью.

Мэтти сунула дневник за 1951 год под стопку счетов-фактур.

– Как я рада вас видеть! Что вас сюда привело?

– У меня выдалось свободное утро, и я решила собственными глазами увидеть ваш магазин. – Рэни окинула своим ясным взглядом интерьер. – Ух ты! Призраки из прошлого! Мне немного не по себе, оттого что чувствую себя такой же винтажной

. Не хотите ли усадить меня где-нибудь в уголке с ценником на шее?

Мэтти улыбнулась.

– Никто не сможет позволить себе вас.

– Мило, Мэтти Белл, весьма мило. Продолжайте в том же духе, и мы станем лучшими подругами. Как насчет ознакомительной экскурсии?

– Конечно. – Мэтти вышла из-за прилавка от «сандерберда» и протянула Рэни руку. – Идите сюда.

Ведя подругу мимо аккуратно задрапированных экспозиций, Мэтти не удержалась и украдкой посмотрела на нее, желая узнать, какой же будет ее реакция. На губах Рэни играла странная улыбка. В глазах ее таилась легкая ностальгия, намекающая на то, что за этими вещами старушка видит целый мир.

Наконец они дошли до экспозиции 1956 года. Рэни остановилась, словно кто-то уперся ей рукой в грудь.

– 1956 год. В том году все переменилось… – Она издала смешок, хотя глаза у нее оставались серьезными. – Т-ю-ю на меня! Я сейчас выражаюсь словно ведущая в документальной передаче на Пятом канале.

Пожилая женщина покачала головой. Сиреневатые волосы чуть дрогнули.

– Этот год сделал и едва не сломал меня. В 1956 году я совершила величайший прыжок вверх, но при этом допустила самую большую за всю жизнь ошибку.

– Серьезно?

– В том году я покинула ансамбль и начала собственную сольную карьеру. Мисс Рэни Сильвер отправилась завоевывать мир. Мама любила повторять: когда гуляешь в облаках, смотри вниз, а не то провалишься в прореху. Она была права. 1956 год стал годом, когда я получила все, о чем только могла мечтать, но цена оказалась больше, чем я могла заплатить. Век живи – век учись.

– Она сказала, какую ошибку совершила?

Джоанна слушала со все нарастающим вниманием рассказ Мэтти о неожиданном появлении в магазинчике Рэни. В тот вечер они сидели за обеденным столом.

– Думаю, она жалеет о распаде «Серебряной пятерки». Это нормально – жалеть о разрыве.

– Как у тебя с Ашером?

Мэтти бросила пристальный взгляд на сестру.

– Нет. Я совсем не жалею. Я просто предпочла бы никогда его не знать.

– Никаких задних мыслей? Даже сейчас, когда пыль улеглась?