Лучик надежды

Мэтти улыбнулась, прижимая мобильник к уху. Она смотрела в темноту сельской дороги, на обочине которой остановилась после посещения Боувела. До этого женщина купила себе рыбу с картошкой фри в «Капитане Немо». Так красочно назывался в Кингс-Санбери специализированный магазинчик, торгующий этим кушаньем. Мэтти наблюдала, как поднимающийся от еды пар постепенно оседает конденсатом на стекле автофургона. Когда она закончит есть, придется возвращаться в свою неказистую квартирку, занимающую полдома в дальнем конце деревни. А ей этого не хотелось. Квартирка, которую она снимала, так и не смогла стать для нее домом. Поглощать ужин, взятый на вынос, Мэтти предпочла в знакомой обстановке Ржавчика.

– Я согласилась. Ты тоже, если хочешь, можешь поехать.

– А как же магазин?

– Это в воскресенье, так что без проблем.

– Г-м-м-м… Не уверена… Руфус! Чертов пес! Он меня в могилу сведет… Извини, Мэтти! Я не хотела…

– Ничего страшного.

Интересно, в ее окружении когда-нибудь перестанут придавать этому столько внимания? После смерти дедушки Джо люди почему-то беспрестанно смущались и старались избегать слов, имеющих отношение к смерти, что было даже хуже, чем если бы ей ежедневно напоминали об утрате. Нет, разумеется, они хотели как лучше, вот только их предупредительность привела к тому, что после смерти дедушки Джо она чувствовала себя еще более одинокой, чем вследствие всех тех потрясений, которые ей довелось пережить в последние недели. Мэтти представляла себе, как у нее за спиной люди переговариваются, пока она старается жить так, как может: «Слышала, что у нее умер дед? После того, что случилось с ее парнем

… Я слышала, что Джо Белл даже не разговаривал с ней перед смертью…»

Больше всего на свете Мэтти хотелось вернуться к нормальной жизни. Ей хотелось вновь обрести способность смеяться вместе с подругами в пабе, в кафе Кингс-Санбери или на улице, свободно болтать о погоде, о том, что показывали по телевизору вчера вечером, сплетничать о последних деревенских новостях без той ужасной навязчивой серьезности, которая витала над всяким, с кем бы она ни повстречалась. Люди не знали, о чем говорить. Мэтти не могла их винить. Поменяйся они местами, сама Матильда, вполне возможно, страдала бы косноязычием и проявляла бы излишнюю обходительность.

Жители Кингс-Санбери отличались добротой и предупредительностью, вот только с излишней готовностью произносили слова утешения, а еще могли появиться на пороге твоего дома с фразой: «Я испекла слишком много пирожков и хлеба». В первую неделю, последовавшую за утратой, Мэтти потеряла счет кастрюлькам из жаропрочного стекла, которые приносили к порогу ее нового дома и которых было куда больше того, что помещалось в ее маленький холодильник, и определенно больше того, что она могла бы съесть. Мэтти теперь держала у дверей упаковку наклеек для посылок и канцелярский маркер «Шарпи», чтобы впоследствии вернуть пустую посуду их владелицам. К сожалению, все эти подношения и банальные фразы, какими бы благожелательными они ни были, снова и снова напоминали Мэтти о ее утрате.

– Когда ты собираешься устроить День памяти?

Мэтти смахнула одинокую слезу, катившуюся по щеке.

– В воскресенье на следующей неделе. Мы соберем подходящие вещи из магазина. Я возьму компакт-диск с записями британского рок-н-ролла, чтобы проиграть их старикам. Полагаю, что Томми Стил, Майкл Холлидэй, Адам Фейс и Альма Коган создадут подходящую атмосферу. Думаю, будет прикольно.

– Мне нравится тот диск. Удивляюсь, что мы еще не стерли его до дыр, учитывая, сколько раз проигрывали записи в магазине. Ты будешь толкать речь?

– Я постараюсь как-нибудь без этого.

– Почему? Мне кажется, тебе это не повредит, – заявила Лори.

В ее голосе неожиданно прозвучала серьезная нотка. Сердце Мэтти сжалось в груди.

– Выскажись. Поделись воспоминаниями о дедушке Джо, его влиянии на тебя… Я имею в виду… Ну, ты понимаешь…