Лучше лизнуть, чем гавкнуть

«Сынок, с чем у тебя пироги?»

Грузин:

«Они, как и маладой прадавэц, с пэрцэм».

Часа в три ночи обычно подходили три милиционера. Сын для них всегда оставлял пирожки с рисом и яйцом. Один из них спрашивал: «Как торговля? Никто не обижает?» Нет, всё нормально. И вручал ему пакет. Шесть пирожков на троих. Денег не брал. Охрана! Крыша. Они располагались недалеко на подоконнике, разливали на троих, а бутылку отдавали терпеливо ожидающему бомжу. Но «Спидолу» не уберёг. Кто-то утащил.

А импорт, не запрещённый, не раздавленный бульдозерами и изготовленный на «проклятом Западе», пользовался колоссальным успехом. Звонит жене коллега по работе. Профорг. Педантичен в исполнении порученных дел и слаб характером. Говорит тихим извиняющимся голосом:

«Вы завтра буде те на работе?» — «Да». — «К нам в институт привезут товары из “Берёзки”, “Лейпцига”, “Ядрана” и других валютных магазинов. Меня вызвали в профком, и была жеребьёвка. Номер нашей лаборатории в числе последних, и нам уже остатки попали. Будут тащить жребий. Мне нужен бюстгальтер “Анжелика”, а останутся только крупные размеры. Переживаю. Возьмите талоны, так как меня не будет. Послали на овощную базу перебирать картошку».

P.S. Гнилую картошку бульдозерами не давили. Её сортировали научные сотрудники и студенты.

Хороший левак укрепляет брак

Простая наука –

Чтоб чувства сберечь,

Полезна разлука,

Для пылкости встреч.

Как-то в семейном кругу, вспоминая прошлое, я спросил у жены:

— А помнишь, в Доме культуры?

Сидящий рядом десятилетний внук спросил:

— Дед, а что такое Дом культуры?

Мы переглянулись с женой и улыбнулись.

Разговор о Доме культуры напомнил мне давнюю, незабываемую встречу из жизни, в тогдашнем ещё Союзе Советских Социалистических Республик. Сочи. Благословенный край. Чёрное море. Я прибыл в санаторий и поселился в двухместном номере. Познакомился с соседом, очень колоритным мужиком. Высокий (еле помещался на убогой железной кровати), крепыш, чуть больше сорока лет, с залихватским чубом и очень добродушной улыбкой. Председатель колхоза. Подружились. Прошло несколько дней. Мы стояли за столиком на берегу моря, потягивали пиво, наслаждались природой, солнцем, перекатами волн и наблюдали за лежащими и проходящими мимо женщинами. А из динамиков гремела музыка такой силы, что, казалось, лопнут ушные перепонки, а может быть, организаторам хотелось, чтобы нашу музыку слышали жители Турции на противоположном берегу Чёрного моря и понимали, с кем имеют дело.

Разговорились. Рассказчиком он был отменным. Интересно было слушать эпизоды из его жизни, которые он доверительно поведал.

— Первый раз за свою жизнь бросил жену, ржавые трактора, свинарники и курятники… Старый друг, врач районный, сказал: тебе, Иван, надо отдохнуть, починить рычаги к своему трактору. Спасибо лекарю, Нинка ни в жисть не отпустила бы одного. Она меня знает. Вот уже двадцать лет живём, как говорят, в мире и согласии, вернее в согласии, потому как мир, бывает, нарушается. То я ей вмажу, то она меня своим кулаком так погладит… Сибирячка. Кулак тяжёлый. Вечером поорём, потом под одеяло, а утром: «Иди, поешь, Иван Демидович, восстанови свои силы для работы, а не для ругани и разврата». Она у меня грамотная — учительница. Я в техникуме её прихватил. Да и цапаемся больше из-за баб. У нас ведь как — всё, как на ладони, все всё видят, всё знают, а не знают, так языком почешут. Прихожу в коровник с ранья, переговорю с Машкой, дояркой, а под вечер благоверной шепчут: «Что-то долго твой коров доил с Машкой…»

Замолчал, поскольку засмотрелся на проходящую девушку.

— Ты посмотри! Та, в красненьком. Хороша… Её бы к нам, на месяц. Отдохнула бы на природе, коров подоила… Я бы помог. — и расхохотался с какой-то детской улыбкой.

— У меня с женским полом часто наперекосяк.

— Почему?

— Почему-почему…

— Расскажи, как говорят, — излей душу.

— Пиво кончается.

— Это исправим. Давай кружку.

— Колхоз у меня как колхоз. Мужиков мало, баб много, как везде. Я сам за шофёра на «бобике» за зарплатой в район с бухгалтером, девкой молодой, мотаюсь. Едем, а она говорит: «Иван, — говорит, — останови машину, посмотри, какие подснежники…» Она про подснежники, букетик собирает, а я гляжу на её задок, такой аппетитный. Слыхал, есть поговорка «Задница как орех, так и тянет на грех»? А ездили не один раз. И не только когда подснежники. И вдруг эта наша Клава забеременела и родила сына. А мужика-то у ней нет. Может и есть, но не в своей хате. Жена мне проходу не даёт: «Доездился, кобель… Это твой. Сам говорил, что надо увеличивать поголовье… Ты ж дисциплинированный. Выполнять должен партийные поручения. Увеличил на одного колхозничка». «Да нет, — говорю, — отстань». «Твой, твой. Тут больше некому. Бык и тот один на три района». Пилила она меня года полтора. Один раз приходит и говорит: «Нет, не твой. Не похож». И мне полегчало. Вот скажи мне, ты человек книжный. Живу я с Нинкой уже четвертак годов. Дочку и сына вырастили, правда разлетелись они.

— Почему?