Лучше подавать холодным

Бывал он в переделках и попроще, но надо смотреть на светлую сторону событий. Покамест впервые лицо женщины оказалось у него между ног. Он услышал шикание с той стороны улицы и приметил на крыше чёрный силуэт Дэй. Она указывала вниз. Следующий патруль в пути.

— Говнище. — Он, пытаясь выглядеть как камень, изо всех сил вжался в кладку, ладони саднило раздражением от стискивания пеньки. Надежда только на то, что никто не захочет именно сейчас посмотреть вверх. Они пролязгали под ним и он испустил долгий свистящий выдох, сердце гремело в ушах громче чем когда либо. Он обождал, пока они зайдут за угол здания, восстанавливая дыхание для последнего рывка.

Шипы подальше, вдоль стен, установили на шестах и они могли вращаться. Перелезть через них было нереально. Однако на верхушках колонн их замуровали в камень. Он вытащил перчатки — крепкие кузнечные перчатки — и напялил их, затем потянулся и крепко ухватился за два шипа, делая глубоких вдох. Он оттолкнулся ногами и закачался, подтягиваясь кверху, слегка скосив глаза глядя на точки железных наконечников у самого лица. Всё равно, что протискиваться сквозь ветви, разумеется исключая возможность вырвать глаз. Было бы здорово пережить всё это с обоими глазами.

Он качнулся в одну сторону, а потом бросил себя в другую и сумел зацепиться сапогом за верх. Он крутанулся, изогнувшись, почувствовал, как шипы продирают его толстую куртку, впиваясь в грудь, пока он перетаскивал через них своё тело.

И оказался наверху.

— Семьдесят восемь… семьдесят девять… восемьдесят… — губы Дружелюбного шевелились сами-по себе, пока он смотрел перекатывающегося через парапет на крышу банка Трясучку.

— Он сумел, — прошептала Дэй, не в силах в это поверить.

— И к тому же уложился во время, — Морвеер тихонько хихикнул. — Кто бы мог подумать, что он умеет лазить… как обезьяна.

Северянин встал, его очертания были темнее ночного неба. Он сдёрнул со спины арбалет и начал с ним возиться. — Хорошо бы чтоб он стрелял не как обезьяна, — прошептала Дэй.

Трясучка нацелился. Дружелюбный услыхал мягкий щелчок тетивы. Мгновение спустя в его грудь тупо ударила стрела. Он поймал древко, с опаской глядя на него. Почти совсем не болело.

— Нам повезло, что на нём не было наконечника. — Морвеер отцеплял проволоку от перьев стрелы. — Мы постараемся избежать дальнейших просчётов, таких как твоя безвременная кончина.

Дружелюбный выбросил затуплённую стрелу и привязал веревку к концу проволоки.

— Вы считаете, та фигня выдержит его вес? — бормоча, спросила Дэй.

— Сульджукский шёлковый шнур, — щёгольски произнёс Морвеер. — Лёгок как пух и прочен как сталь. Он выдержит нас троих одновременно и никто, посмотрев вверх, его не заметит.

— Вы так надеетесь.

— Что я никогда не делаю, дорогая?

— Да, да.

Чёрный шнур засвистел между ладоней Дружелюбного, когда Трясучка начал наматывать проволоку обратно. Он смотрел, как он ползёт через пространство между двумя крышами и отсчитывал шаги расстояния. Пятнадцать, и тот конец оказался у Трясучки. Они туго натянули его между ними, затем Дружелюбный продел шнур сквозь железное кольцо, которое они вбили в доски крыши и начал вязать узлы — первый, второй, третий.

— Ты отвечаешь за этот узел? — спросил Морвеер. — Планом не предусмотрено длительного падения.

— Двадцать восемь шагов, — ответил Дружелюбный.

— Что?

— Падение.

Короткое молчание. — От этого нам не легче.

Туго натянутая чёрная полоска соединила два здания. Дружелюбный знал, что она есть, и всё же с трудом различал её в темноте.

Дэй жестом указала на шнур, на ветру её локоны торчали врастопырку. — После вас.

Морвеер тяжело дыша с трудом перевалился через балюстраду. Говоря на чистоту, прогулку по шнуру нельзя предствить приятной экскурсией, как не напрягай воображение. Половину пути дул ледяной ветер, от которого молотило сердце. Было время, в годы его ученичества у зловещего Мумах-йин-Бека, когда он исполнял такие акробатические номера с кошачьим изяществом, но видимо эти навыки быстро ушли в прошлое вместе с копной его волос. Мгновение он приходил в себя, утирая холодный пот со лба, а потом увидел, что здесь сидит и над ним ухмыляется Трясучка.

— Мы здесь что, шутки шутим? — потребовал ответа Морвеер.

— Смотря над чем ты любишь смеяться. Сколько ты там пробудешь?

— В точности столько, сколько мне нужно.

— Тогда лучше бы тебе пошевеливаться побыстрее, чем на той верёвке. А то когда завтра заведение откроется, ты всё ещё будешь лезть внутрь. — Северянин всё ещё улыбаясь поскользил через перила по шнуру назад, быстро и уверенно, несмотря на всю свою величину.

— Если Бог есть, то он проклял меня моим окружением. — Морвеер, толком даже не став рассматривать мысль о том, чтобы обрезать узел, пока дикарь не прошёл и полпути, пополз в узкий, покрытый свинцовым листом промежуток между пологими шиферными скатами, следуя к середине здания. Впереди блестела великая стеклянная крыша, свет матово мерцал сквозь тысячи преломляющих стёкол. Дружелюбный сидел там на корточках и уже разматывал с талии второй моток шнура.