Лучшее, что может случиться с круассаном

Когда я повесил трубку, часы на кухне показывали начало седьмого, мне предстоял длинный, томительный час. Я вспомнил о почте Метафизического клуба и подумал, что бросить взгляд на «Начальные Сентенции» Джона – неплохой способ на какое-то время позабыть о предстоящем спектакле. Когда удается уйти в них с головой, и особенно если чтение сопровождается добрым косячком, то ты как бы проделываешь сальто в гипервремени, которое в один миг переносит тебя на полтора часа вперед. Открыв «Word», я начал с первой сентенции. Она была совершенно понятной: «1. Всякий путь ты должен прокладывать себе сам», – иными словами, нет пророка в своем отечестве. В Ирландии не слишком популярны песни Серрата, и вряд ли, думается мне, они там читают Мачадо (в этом мы с ними похожи), так что Джону первая фраза, должно быть, показалась блестящей. Вторая и третья, напротив, были темными, какими бывают только фразы у Джона, и у меня ушло на них немало времени. Четвертая, несмотря на свою закрученность, тоже на первый взгляд показалась понятной, пока я не заметил, что Джон ищет ссоры с рационалистами. И действительно, пятая сентенция была прямым выпадом в сторону сайентологов, его заклятых врагов. Джон старается дать Вымьшшенной Реальности аксиоматическое определение, но не может удержаться от того, чтобы не вставлять шпильки между своими изречениями. Предоставь все ему, уверяю вас, мы в конечном счете превратились бы в антирационалистов от противного. Другая опасность состоит в том, что нас уподобили бы иррационалистам, тоже оппозиционерам, находящимся в меньшинстве, но очень отличным от нас (хотя в отдельных случаях мы без ущерба для себя заключаем с ними союз против mainstream, [18]и еще один раз нас спутали с солипсистами, но вот уж это совсем печально, поскольку, с точки: зрения солипсистов, весь мир в конечном счете оказывается пустотой (а чего еще от них, солипсистов, ждать?). Дело в том, что философия мало чем отличается от политики, и в конечном счете Джон ополчается против всего света. Когда я указываю ему на беспорядочность в изложении, он говорит, что никогда и не думал строить никаких силлогизмов, потому что он Инвентист в Джон-Паблианском духе, и пошла она, эта Аристотелева логика, подальше. Если же я говорю ему, что в таком случае лучшее, что он может сделать, это написать дискурсивное эссе, а не сухой список законов, он отвечает, что согласен, но сначала должен прояснить свои идеи, а для этого ему больше всего подходит форма сентенций. Короче говоря, преодолев шестую, похожую на шутку («6. Скептик не слишком уверен в том, что он скептик»), я посчитал заседание закрытым.

Ровно в семь я спустился в химчистку. Поразительно, однако к условленному времени они успели не только постирать и выгладить все девять рубашек, но и сняли с них упаковки и вручили мне бережно развешанными на вешалках, с вытащенными булавками и снятыми этикетками. Да, определенно, это уже по-европейски. После этого я третий раз за день принял душ, чтобы окончательно избавиться от мелких волосков, оставшихся после парикмахерской, и примерил брюки, ботинки и темно-лиловую рубашку. Мне не хотелось себя перехваливать, но, скажем, прическа под Барта Симпсона, усики под Эррола Фликна и силуэт Бада Спенсера придали мне отдаленное сходство с достопочтенным учителем Балу. Даже легкая челка и стрижка flat-top прекрасно сочетались с выдающимся носом и медвежеватым обликом.

Зайдя в подъезд Lady First, я на мгновение задержался у почтового ящика, но, несмотря на мой безупречный внешний вид, консьерж в синей хламиде не спускал с меня глаз, и я не осмелился прикоснуться к нему. «Глория Гаррига и Себастьян Миральес, верхний этаж, 1-а». В конце концов, я всегда могу спуститься на минутку в сопровождении Lady First и сменить вывеску или по крайней мере прикрыть ее. Что касается консьержа, то, пока спускался лифт, я заметил, как он снял униформу и возится в комнатушке за стойкой с видом человека, который наконец-то готовится идти домой после рабочего дня. Вполне вероятно, что, когда придет Робельядес, его уже не будет. Тем лучше: объяснить ему, что делать, если его о чем-нибудь спросят, представлялось задачей не из легких.

Я позвонил в квартиру, и на сей раз открыла Lady First собственной персоной. Ей потребовалось секунд пять, чтобы узнать меня.

– Я пришел инкогнито. Как тебе нравится мой карнавальный костюм?

– Очень… симпатично.

– «Симпатично» не совсем то слово. Вернее было бы сказать «ай» или «ох». Разве тебя не учили в школе правильно пользоваться междометиями, сеньора писательница?

– Не помню, но в целом впечатляет.

– Вот так уже лучше. Главное, выглядеть так, чтобы когда-нибудь пробудить в тебе желание стать моей женой. Ну-ка проверим: увидь ты меня таким, ты бы вышла за меня замуж?

– Сию же минуту.

– Неподражаемо. Слушай, может, пройдем в гостиную – там как-то удобнее разговаривать.

– Прости, но, увидев тебя, я просто остолбенела, проходи…