Лучшее место на Земле

– На этих дровах далеко не уедешь, – сквозь смех произнес он. Кивнул в угол, где стояла гитара: обычная, дешевая, местного производства. – Даже если бы и хотел, не смог бы. Говорю же, она не строит. Играть как-то можно, а в Сеть – нельзя. Ну что? Спеть?

– Спой. – Скрипач решил, что лучше не обижать Ири отказом.

– Она совсем простая и маленькая, эта песня, – извиняющимся голосом сказал тот, когда Роберта отдала ему гитару. – И она на русском. Ничего, что на русском?

– Почему бы и нет? – Ит удивился. Он чувствовал, что Бард явно чем-то смущен. Чем?.. Уж явно не качеством инструмента.

– Ладно…

Ири тронул струны.

Мелодия и впрямь оказалась незамысловатой, простенькой, но почему-то она впивалась в душу, как рыболовный крючок в ладонь – вроде бы неглубоко и несильно, а не вытащишь…

Распахнуты двери настежь,И может, когда-нибудь станет иначе здесь.Блестящие самолетыОтправятся в свой полет туда,Где ты есть.И может, за горизонтом

Будет край земли, где трава по пояс,И не надо сгорать мотыльком на свечке,Можно просто остаться самим собою,Можно просто любитьИ бежать навстречу…Короткий, всего на четыре такта, проигрыш. И снова…Летят облака над нами,Сгорают в огне заката, где ты.И все мы отлично знаем,Что так же уйдем когда-то в мечты.И может, за горизонтомБудет край земли, где трава по пояс…

Ит почувствовал, что его словно раздели донага и поставили перед огромной толпой – эта песня делала с ним что-то невообразимое. Словно у него не осталось внезапно ни одной, даже самой малой, тайны – все они сейчас были как на ладони…

Распахнуты двери настежь,

И гаснет в огне заката твой след.Дай Боже тебе дороги,Дай Боже тебе спасенья от бед.И может, за горизонтомСлучится однажды чудо:Ты вспомнишь сюда дорогу,Захочешь обнять незримо,Как шалый весенний ветерВсех тех, что любил когда-то,И может, хоть на минутуУвидеться сможем снова…

После того как гитара смолкла, в комнате воцарилась тишина, нарушаемая лишь слабыми звуками откуда-то из коридора.

Первым опомнился Скрипач.

– Как ты… как ты понял? – с трудом выдавил он.

Ири слабо пожал плечами – насколько для него это было возможно.

– А это про всех, – пояснил он. – Наверное… наверное, это для всех, кто тут оказался. Потому что дыру в душе можно заполнить. Наверное. Но у меня получается только вот так.

– Спасибо, – медленно проговорил Ит. – Ири, спасибо. У тебя получилось сказать словами то, что я черт-те сколько даже подумать не мог… так, как оно есть.

– А еще знаете, что мне кажется? – Бард передал гитару Ольшанской. – Мне кажется, что часть тех, кто сюда попадает… не умеет отпускать. Иногда ведь нужно отпустить кого-то, правда?

– Это очень тяжело, Ири, – печально заметил Ит.

– Да, но это все равно нужно – а мы не умеем. Любим, наверное, слишком сильно…

– Давай про это не говорить, – попросил Скрипач. – Давай, ты лучше потом напишешь про это песню.

– Давай, – кивнул Бард. – А у вас работы много осталось?

– Много, – исчерпывающе ответила Роберта. – Но мы постараемся не тянуть.

13

Москва – Дерна – дамба Ялта/Стамбул

Случайностей не бывает

– Ребята… – Данил с вытянувшимся лицом стоял на пороге лаборатории. – Ребята, тут такое дело…

Ит отложил паяльник и повернулся к нему:

– Чего случилось, Дань?

Скрипач и Ольшанская, воевавшие с крепежом внутри очередного «камня», тоже подняли головы.

– Саша Конаш погиб, – медленно проговорил Данила.

– Что? – Ит оторопело посмотрел на него.

– Погиб… вернее, был убит…

– Когда?! – ахнул Скрипач.

– Дней десять назад. – Данил переводил взгляд с одного на другого, а Ольшанскую словно и не замечал вовсе. – В Хайдельберге…

* * *

– Кто вас просил?! Что вы наделали?! – Ит в бешенстве треснул кулаком по столу так, что гранитное пресс-папье, стоящее перед ним, подпрыгнуло. – Зачем, ради всего святого?!

– Затем, что вы играете в бирюльки, а, по словам врачей, вам жить осталось полгода максимум. – Голос Федора Васильевича звучал глухо и без всякого выражения. – Я хотел отработать версию, которая логичнее и правильнее, чем ваша…

– И что в результате? – рявкнул Скрипач. – Вы понимаете, что…

Они уже все знали.