Лучшее за год 2005: Мистика, магический реализм, фэнтези

Так я познакомился с Кэнди. Я приходил к ней еще много раз после нашей случайной встречи той ночью. Конечно, я навещал ее не только ночью. Иногда, когда Кэнди была занята собственными делами, я держался подальше, в то время как множество самых разных людей — молодых и старых, черных и белых — приходили и уходили. Иногда же, когда Кэнди была не так уж занята, я пристраивался рядом с ней на диване и мы вместе смотрели телевизор. Порой мы разговаривали, несмотря на то что наши беседы всегда были короткими и поверхностными и заканчивались сразу же, как только разговор доходил до той пропасти, что разделяла наши жизни, которую ни один из нас не мог преодолеть. Например, когда я рассказал ей о «европейских» сигаретах моей матери, Кэнди никак не могла уяснить само слово «европейские» (хотя, возможно, у нее были трудности с каждым словом). Точно так же и я частенько не мог вспомнить ничего из своего собственного небогатого жизненного опыта, что помогло бы мне понять что-то, что Кэнди походя упоминала в разговоре.

Я приходил к ней уже что-то около месяца, когда Кэнди сказала мне (безо всякой связи с происходившим):

— Знаешь, у меня когда-то был малыш — примерно твоего возраста.

— И что же с ним случилось?

— А, его убили, — ответила она так, словно ее ответ все объяснял и не требовал никаких комментариев.

Я никогда больше не спрашивал Кэнди об этом, но не мог и позабыть ее слова — и то, как отстранение она говорила о том убийстве.

Уже после я выяснил, что в районе, где жила Кэнди, действительно были убиты несколько детей. Некоторые из них, похоже, стали жертвами маньяка-убийцы, который орудовал в самых плохих районах города за несколько лет до нашего переезда сюда. (К слову сказать, об этом мне сообщила моя же мать. Она с непередаваемо неискренним видом предупредила меня о «каком-то опасном извращенце», который, по ее словам, режет глотки детям направо и налево в том самом районе, «где живет твоя подруга».)

В тот вечер, покинув наш арендованный дом после того, как мой отец удалился в подвал вместе с нашим посетителем в костюме из сэконд-хенда, я шел по улице, ведущей к дому Кэнди, и думал о том убийце. Казалось, что улицы сжимаются вокруг меня, становясь долгим кошмаром, обладающим гипнотической силой, кошмаром, который заставляет твое воображение воспроизводить массу ужасных образов и событий снова и снова — вне зависимости от твоего желания забыть их. Конечно, это было после того, как я узнал об убитых детях. Хотя мне совсем не хотелось стать жертвой маньяка, но сама возможность такой ситуации только усиливала мое восхищение этими тесно стоящими домами и узкими улочками между ними, где тени накладывались одна на другую и почти целиком накрывали этот плохой район.

Я шел к дому Кэнди, держа руку в кармане куртки. Там у меня было кое-что, сконструированное отцом. Эту штуку можно было применить в том случае, если кто-то решит причинить ущерб моему физическому здоровью, как сказал бы мой изобретательный родитель. У моей сестры было такое же устройство, внешне напоминающее авторучку. (Отец строго-настрого запретил нам говорить кому-либо — даже матери! — об этих приборчиках. Впрочем, наша мать вполне могла за себя постоять — благодаря мелкокалиберному пистолету, приобретенному давным-давно.) Иногда мне очень хотелось показать мое оружие Кэнди, но я все-таки не нарушил слова, данного отцу, — и молчал. В любом случае, у меня было с собой еще кое-что, данное мне отцом, что я собирался показать Кэнди этим вечером. Оно мирно лежало в маленьком бумажном пакете, который болтался в моей руке в такт шагам. По поводу этого предмета мне не поступало никаких указаний молчать или никому его не показывать — хотя, вероятно, отцу просто не могло прийти в голову, что я вообще захочу кому-то это показать.

То, что я нес Кэнди, лежало в низкой широкой баночке и представляло собой, выражаясь языком моего отца, побочный продукт эксперимента — вернее, первой его фазы, которая завершилась незадолго до того, как мы переехали в этот город.

Я помогал ему в этом эксперименте. Я уже говорил, что наш дом (как и все дома моего детства) был домом с привидениями, во всяком случае настолько, насколько это вообще возможно. Эта потусторонняя сила наиболее четко проявляла себя на чердаке дома — я чувствовал это и проводил там много времени (еще до того, как стал постоянно наведываться к Кэнди). В этом странном призрачном присутствии не было ничего необычного для меня с моим-то опытом. Казалось, что эта сила концентрируется вдоль деревянных балок под самой крышей; я даже представлял себе, что кто-нибудь из прежних обитателей нашего дома мог покончить с собой, повесившись на одной из этих балок. Такие предположения не интересовали моего отца; напротив, он всячески отрицал существование привидений или духов и запрещал даже упоминать эти слова.