Лучшее за год 2005. Мистика, магический реализм, фэнтези

Зачем Бату так много пижам? Вот что хотел понять Эрик. И в то же время ему не хотелось показаться чрезмерно любопытным. В «Ночи-Напролет» не так уж много места. Если Вату захочется, чтобы Эрик узнал о пижамах, когда-нибудь он сам об этом расскажет. Это ведь так просто.

Не так давно Бату обнаружил, что ему достаточно спать не более двух-трех часов, что в каких-то случаях было хорошо, но в каких-то — совсем нет. Эрик подозревал, что он смог бы придумать, как поговорить с Чарли, если бы Бату укрылся где-нибудь в кладовке и сладко спал, видя собственные сны, а не плел интриги, заигрывая с ней от имени Эрика так, что Эрик даже слова не мог вставить.

Эрик даже отрепетировал начало разговора. Чарли спросила бы: «А где Бату?», и Эрик ответил бы: «Спит». Или даже: «Спит в кладовке».

Erkek arkadaş var mi?

У вас есть парень?

История Чарли: она работала в ночную смену в приюте для животных. Каждый вечер, приходя на работу, Чарли проверяла список, чтобы узнать, для каких собак настал черед. Она брала этих собак — тех из них, кто был более или менее здоров и покладист, — и катала по городу в последний раз. После этого она привозила их обратно и усыпляла. Делала им укол. Она сидела на полу и гладила их до тех пор, пока они не переставали дышать.

Когда она рассказывала об этом Бату, он сидел слишком близко к ней, а Эрик — недостаточно близко. Эрик еще подумал, каково было бы лечь и устроить голову на коленях у Чарли. Но дольше всего ему удалось поговорить с Чарли, когда Чарли стояла по одну сторону прилавка, а Эрик — по другую, и он объяснял ей, почему они больше не берут с людей денег, разве что они сами захотят дать им деньги.

— Я хочу бутылку «Маунтин Дью», — сказала тогда Чарли, желая убедиться, что Эрик правильно ее понял.

— Понимаю, — сказал Эрик. Ему хотелось, чтобы она по его глазам увидела, как много он понимает и как многого не понимает, но хотел бы понять.

— Но вы не хотите, чтобы я за него заплатила.

— Предполагается, что я даю вам то, что вы хотите, — сказал Эрик, — а потом вы даете мне то, что хотите дать. Это не обязательно могут быть деньги. Даже не обязательно, чтобы это было что-нибудь, ну вы понимаете, ощутимое. Иногда люди рассказывают Бату свои сны, если в их кошельках не находится ничего подходящего.

— Все, что я хочу, — это лимонад, — повторила Чарли. Но, должно быть, ее смутило замешательство на лице Эрика, и она порылась в своем кармане. Вместо мелочи она достала комплект собачьих жетонов и брякнула им о прилавок.

— Этой собаки больше нет в живых, — сообщила она. — Собачка была не очень крупная, по-моему — помесь чау-чау с колли, и ее очень жалко. Видел бы ты ее. Хозяйка привела ее к нам, потому что собачка, видите ли, завела привычку по утрам вскакивать к ней на постель, лизать лицо и потом обычно приходила в такое волнение, что мочилась. Не знаю, может, она думала, что кто-нибудь другой захочет приютить у себя такую противную, писающую в постель собачонку, но никто не захотел, поэтому теперь ее больше нет в живых. Я убила ее.

— Мне очень жаль, — сказал Эрик.

Чарли уперлась локтями в прилавок. Она оказалась так близко, что он услышал, как она пахнет: химикатами, гарью, собаками. На одежде он заметил собачью шерсть.

— Я убила ее, — повторила Чарли. Она будто сердилась на него. — А не ты.

Когда Эрик взглянул на нее, он увидел, что тот город все еще в огне. Он догорал, а Чарли все смотрела, как он горит, по-прежнему сжимая собачьи жетоны. Она разжала руку, и они остались лежать на прилавке, пока Эрик не собрал их и не положил в ящик кассы.

— Это ведь Бату придумал? — спросила Чарли. — Я права? — Она вышла из магазина и села у обочины, и немного погодя Бату вышел из кладовки и тоже пошел наружу. Пижамные штаны у Бату были из шелка. На них улыбались нарисованные коты с тронутыми мозгами, и в пастях они несли детей. То ли дети — размером с мышь, то ли коты — ростом с медведя. Дети не то плакали, не то смеялись. Пижамный верх был из выцветшей красной фланели с гильотинами и головами в корзинах.

Эрик остался внутри. Он то и дело прижимался лицом к стеклу витрины, словно желая услышать, о чем они говорят. Но даже если бы услышал, вряд ли он что-нибудь понял бы. Судя по тому, как двигались их губы, они говорили по-турецки. Эрик надеялся, они говорят о чем-то незначительном.

Каг уаźасак.

Похоже, пойдет снег.

Систему, по которой они торговали теперь в «Ночи-Напролет», придумал Бату. Они с ходу оценивали посетителей еще прежде, чем те оказывались у прилавка, и это было неотъемлемой частью их работы. Если посетители — подходящие, то Бату или Эрик давали им все, что нужно, и посетители иногда расплачивались деньгами, иногда — другими вещами: горшком, аудиокнигами, сувенирной банкой с кленовым сиропом. Граница от них недалеко. К ним наведывалось много канадцев. Эрик подозревал, что кое-кто, возможно какой-нибудь канадский коммивояжер, торгующий пижамами, снабжает Бату пижамами-новинками.

Siz de mi bekliyorsunuz?

Вы тоже ждете?