Лучшие френды девушки (СИ)

- Слышь, везунчик, а выпить хочешь? - уже с улыбкой спросил шеф и, не дожидаясь ответа, полез в свой стол.

Он разлил что-то по стаканам, и они выпили. Потом Орлов, получив свои комиссионные, простился и двинул на выход, только ушёл недалеко. Хлопнув первой дверью, он тут же приоткрыл её и приник к щели ухом, затаившись в темноте тамбура между двойными дверьми. Скоро он услышал голос шефа.

- Василий Николаевич? - говорил тот кому-то по телефону. - Да, я... У тебя был какой-то человек по щекотливым вопросам... Да, очень щекотливым. Да, естественная смерть, конечно... Да... Да... До скорого.

Орлов осторожно пошёл на выход.

Он шагнул в темноту из-под козырька крыльца и застыл, как вкопанный.

Ему вдруг вспомнилось ведро из Марокко. Оно почему-то возникло сейчас прямо перед глазами, буквально материализовавшись из ничего. Ведром кочевники пользовались самым примитивным - просто большим куском верблюжьей кожи с отверстиями по краям. К отверстиям привязывались верёвки, потом соединяющиеся в одну, и такое ведро трудно было поднять из колодца, не расплескав воду. Вот вода и лилась из него через край, падая вниз звонкими, упругими, и даже на глаз, восхитительно студёными струями... Винский в первый раз расплескал из этого ведра почти всё. Они потом, смеясь, втроём поднимали это ведро несколько раз.

Тогда их было ещё трое. Трое верных друзей...

Орлов застыл: он потерялся и ощущал себя в этом мире лишь по частому биению пульса. Потом он запрокинул голову и глянул в злую металлическую чернь неба.

Дождь словно бы только и ждал этого. Только что он мелко сочился, затаившись в глухом вихлястом переулке, а тут вдруг взял и припустил не на шутку: дождь падал на мокрую землю, размывая её пласты, дождь сеялся от крыши к крыше мелкой водяной пылью, дождь собирался в вертикальные туманные столбы и поднимался по ним к тяжёлым смрадным тучам, дождь весомыми круглыми каплями капал с козырька соседнего дома, кривые карнизы которого уже давно покрылись сизой плесенью, дождь с гулким отчаянным шумом хлестал из ржавых водостоков, безудержно разливаясь по чёрной тусклой мостовой лужами, тихими заводями и небольшими водоворотами, а дальше, дальше дождь уже бежал изо всех сил по промытым между брусчаткой руслам, чтобы на первом же уличном сквозняке обляпать сырые насквозь, промозглые стены бетонных коробок грязными брызгами...

Орлов стоял так, наверное, долго, а когда эта странная оторопь с него сошла, он зябко передёрнул плечами и провёл рукой по лицу, скользкому от дождя, а может быть, от слёз, которые так некстати появились сейчас на глазах. Потом он достал телефон, набрал Дока и сказал ему:

- Никогда не женись, друг мой. А если женишься, то не смотри футбол дома по телевизору...

Док словно совсем не удивился.

- Я и не смотрю, - тихо ответил он. - Я хожу в спорт-бар по соседству. Очень удобно.

- Да. Удобно. И продолжай в том же духе, - хохотнул Орлов и добавил вдруг: - Чтобы не смогли предать самые верные.

Док ответил не сразу.

- Винский не предал нас, - сказал он и, помолчав, пояснил, как показалось Орлову, с тоской в голосе: - Он просто испугался, что чуть не умер... Думаю, он сейчас уже раскаивается.

- Да уж, конечно. Лилии означают чистоту души и невинность, - зло выдавил Орлов.

- Ты опять напился? Что ты с собой делаешь? - спросил Док.

Стараясь чётко выговаривать слова, Орлов ответил:

- Нет... Я хрустален, как кристалл Сваровски...

И дал отбой.

****

Глава 3. Как вы меня находите

Глава, в которой становится хоть что-то понятно, но остальное ещё больше запутывается.

Макс ехал в вагоне метро. Он возвращался домой после ночной смены на скорой, как всегда задержавшись на работе. Смена была обычной: немного погонял совершенно непуганых тараканов в квартире пациента, немного пообщался с полицией, немного испачкался рвотными массами. Два ножевых ранения, одна лёгочная эмболия, одна бронхиальная астма. Спать он почти не хотел - удалось прикорнуть в полицейской машине - и бездумно посматривал по сторонам.

Эту женщину он заметил сразу, как только она вошла в вагон - немолодая, но ухоженная и стильная, в ней чувствовалась порода. Какой-то юнец тут же уступил ей место, и она села напротив Макса, глянула на него и тут же отвела глаза. Немного погодя она опять посмотрела. Глаза её, тёмные, глубокие, смотрели задумчиво и отчуждённо. Да и во всём её облике сквозила странная печаль, тогда как современная мода предписывала людям всегда улыбаться и смотреть на мир с белозубым оскалом на лице.

Поезд замедлил ход и вышел из туннеля, и от дневного света сразу сделалось легко и радостно на душе. Может быть, именно поэтому женщина внезапно встала и подсела к нему на свободное место.

- Скажите, пожалуйста, - сказала она. - Я хочу у вас спросить...

Макс с вежливой готовностью глянул на неё, и она, помолчав, спросила:

- Как вы меня находите?

- Что? - он не понял и растерялся.

- Ну... Как вы меня находите? Как я выгляжу со стороны? - пояснила она, уже заметно смутившись. - Скажите. Мне это очень важно...

Он молчал, не зная, что ему делать.

Она опять заговорила: