Лучшие годы мисс Джин Броди. Девицы со скудными средствами

— Мисс Броди — женщина в расцвете лет, — проговорила Сэнди, — но теперь, когда вы спросили, я вижу, что какое-то отдаленное сходство действительно есть.

Дидра Ллойд ответила:

— Роуз в то время было всего четырнадцать, но на портрете она выглядит очень зрелой. Впрочем, она и вправду очень зрелая.

Темно-красный бархат был уложен так, что производил сразу два неожиданных эффекта: во-первых, казалось, рука у Роуз только одна, как у самого художника, во-вторых, пышные складки делали грудь более развитой, чем она была на самом деле даже теперь, когда Роуз исполнилось пятнадцать. Кроме того, портрет снова вызывал ассоциацию с мисс Броди, и это было в нем главным, в этом крылась главная тайна. У Роуз было широкоскулое бледное лицо. Скулы мисс Броди были узкими, а глаза, нос и рот — крупными. Невозможно было понять, как Тедди Ллойду удалось наложить смуглокожий римский облик мисс Броди на бледное лицо Роуз, но он это сделал.

Сэнди еще раз обвела взглядом расставленные в мастерской недавно выполненные портреты — жены Тедди Ллойда, его детей, неизвестных натурщиц. Ни в одном не было сходства с мисс Броди.

Потом она заметила рисунок, он лежал поверх стопки других на рабочем столе. Это была мисс Броди. Она стояла на Лаунмаркете, прислонившись к фонарному столбу и кутаясь в шаль, как фабричная работница. При более пристальном рассмотрении это оказалась Моника Дуглас — девочка с высокими скулами и длинным носом.

— Я не знала, что и Моника вам позировала, — сказала Сэнди.

— Я сделал лишь несколько предварительных набросков. Ты не находишь, что этот антураж ей весьма подходит? А вот эскиз портрета Юнис в костюме Арлекина. Мне показалось, она будет в нем отлично выглядеть.

Сэнди рассердилась. Эти две, Моника и Юнис, ни словом не обмолвились им, что позировали учителю рисования. Впрочем, теперь, когда им уже по пятнадцать, они многое утаивали друг от друга. Она внимательней всмотрелась в рисунок.

В костюме Арлекина Юнис выступала в школьном спектакле. Маленькая, ладная, с острыми чертами лица, на рисунке она все равно была похожа на мисс Броди. Сбитая с толку, озадаченная, Сэнди все же была зачарована экономностью метода Тедди Ллойда, как четырьмя годами раньше — вариациями мисс Броди на тему истории своей любви, когда она первому, времен войны возлюбленному придавала черты учителя рисования и учителя пения, тогда только входивших в ее орбиту. Тедди Ллойд использовал тот же экономный метод, и впоследствии Сэнди всегда считала, что при наличии выбора самый экономный вариант и есть самый лучший, так как позволяет наиболее рационально воспользоваться всеми имеющимися под рукой средствами. Исходя именно из этого принципа она и действовала, когда пришло время предать мисс Броди.

Дженни плохо сдала последние экзамены и в те дни преимущественно сидела дома, наверстывая упущенное и готовясь к переэкзаменовке. У Сэнди создалось отчетливое ощущение, что клан, не говоря уж о самой мисс Броди, отбивается от рук, и она думала, что, возможно, даже лучше, чтобы он распался вовсе.

Где-то внизу заплакал один из маленьких Ллойдов, за ним — другой, потом все хором. Дидра Ллойд, взмахнув подолом пейзанской юбки, побежала смотреть, что случилось. Ллойды были католиками, и религия обязывала их иметь много детей, независимо от их собственного желания.

— Мне хотелось бы когда-нибудь, — проговорил Тедди Ллойд, собирая эскизы, перед тем как повести Сэнди пить чай, — нарисовать вас всех, девочек Броди, каждую в отдельности, а потом всех вместе. — Он вскинул голову, чтобы убрать с глаз золотистый локон. — Очень интересно написать вас всех вместе и посмотреть, что за групповой портрет у меня получится.

Сэнди подумала, что в таком желании, вероятно, подспудно кроется попытка сохранить единство клана Броди ценой только начавших проявляться индивидуальностей его представительниц. Она повернулась к нему и с внезапно вспыхнувшим раздражением, какое в последнее время посещало ее нередко, ответила:

— Полагаю, все мы будем выглядеть как одна большая мисс Броди.

Он счастливо рассмеялся и посмотрел на нее пристальней, словно видел впервые. Она ответила ему таким же пристальным взглядом маленьких глаз, в котором можно было различить дерзкий шантаж осведомленностью. Он поцеловал ее долгим влажным поцелуем и хрипло сказал:

— Пусть это послужит тебе уроком: чтобы не мерила художника неподходящими мерками.

Она бросилась к двери, тыльной стороной ладони вытирая губы, но он своей единственной рукой поймал ее:

— Нет никакой необходимости убегать. Просто ты — едва ли не самое уродливое маленькое существо, какое я видел в жизни, — после чего вышел, бросив ее в мастерской, и ей не оставалось ничего иного, кроме как последовать за ним вниз. Из гостиной донесся голос Дидры Ллойд:

— Иди сюда, Сэнди.