Лучшие из нас

Но когда через четверть часа Пол прощался с вузовской работницей, он улыбнулся, несмотря на то, что ладони его покрылись потом. Она улыбнулась ему в ответ, и Пол понял, что именно ему следует сказать, и когда надо непременно

взять ее за локоть, и как долго не отпускать ее руку.

Издательство получило требуемое письмо через два дня. Из него следовало, что преподавательница вуза прочитала диссертацию Пола (да, она ей, так сказать, полюбилась) и что в книжном варианте она могла бы войти в список обязательной литературы по курсу «Введение в языкознание» (в вузах страны давно ждали подобную книгу). Этот курс каждый семестр слушает как минимум пятьдесят студентов (и вполне вероятно, в ближайшем будущем он станет еще более популярным). Редактор посчитал, что этот «крик о помощи», как он выразился, может сработать. Таким образом, мечта Пола воплотилась в жизнь. Следующей весной его диссертация была издана отдельной книгой.

Пол рассматривал свою книгу каждый день, первое время он испытывал при этом пьянящее чувство гордости, но на удивление скоро стал относиться к ней с равнодушием, а иногда даже с легкими угрызениями совести. Потому что книга «Между Сциллой и Харибдой: морфосинтаксическое погружение в латинском и древненорвежском языках» продавалась гораздо хуже, чем предусматривали и без того скромные расчеты старательного редактора.

Пол оторвал взгляд от книг и стал осматривать помещение. Несмотря на то что читальный зал кафедры лингвистики располагается не в том здании, где он был во время учебы Пола, он словно вернулся домой. Здесь все безопасно и знакомо, но точно так же, как при возвращении в дом детства после длительного отсутствия, все казалось Полу немного меньше размером, немного иным, не таким сверкающим, как раньше. У него не было никакой очевидной причины явиться сюда, в этом старомодном читальном зале не было ничего такого, чего он не мог бы найти на футлинге. И все-таки читать рукопись Нанны он пришел именно сюда (и к счастью, его старый электронный ключ не дезактивировали).

Пол все еще оттягивал этот момент, его рука покоилась на папке. Вид из окна был тот же, что он помнил со студенческих лет, только перспектива немного иная, поскольку сейчас он находился пятью этажами ниже. Он видел кафедру метеорологии и район Холменколлен, где прекрасные ели окружают трамплин, возвышающийся слева белой буквой J, он отыскал взглядом телебашню Триваннсторне, сделал глубокий вдох и приступил к чтению.

Пол читал не останавливаясь, перелистывая правой рукой страницы рукописи. Через сорок пять минут он перевернул последний лист, выпрямился и сложил руки за головой. «Да!» — произнес он не очень громко, но все же разбудил девушку, сидящую у входных дверей. Она подняла голову и стала виновато потирать глаза.

Пол всем сердцем хотел верить Нанне, когда сегодня днем та рассказывала ему, насколько важен ее проект и какое значение он будет иметь. Но он почему-то сомневался. Прочитанное очень ему понравилось, и поэтому Пол был немного удивлен, что даже сейчас испытывает некое недоверие. Он снова придвинул к себе рукопись, пролистал ее, перечитал предложение здесь, абзац там. Проект полностью соответствовал его собственным представлениям относительно того, какой должна быть лингвистика: это описание гармонии языка. Выявление связей, изначально скрытых в видимом хаосе сведений, но постепенно проступающих наружу. Это грандиозно. Это формулы природы, узоры языка, всегда присутствовавшие в нем, но скрытые от людей до тех пор, пока наука не обнаружила их. Истинная сущность языка, его выявленная квинтэссенция, переведенная в математические формулы и синтаксические схемы.

Хороший лингвист всегда хороший математик. И именно математические закономерности в проекте Нанны нравились Полу больше всего, он был в восторге от них, его бросало то в жар, то в холод, он почти стонал от удовольствия, сидя в читальном зале кафедры лингвистики на шестом этаже корпуса Хенрика Вергеланна.

Именно об этом он думал в первые пьянящие минуты. Очевидные коммерческие возможности проекта еще не дошли до его рассудка, несмотря на то что Нанна о них говорила. (Это происходило не потому, что Пол — добросердечный идеалист или далекий от реальности эстет, это происходило прежде всего потому, что Пол совершенно не привык думать о языковых исследованиях как о средстве заработка.)

Он вновь перечитал резюме на первой странице, и вновь его переполнил восторг от красоты прочитанного. Кажется, только что он постиг глубинные истины, саму сущность языка. Он пребывал в восхищении, чего с ним давно не было, но он узнал это чувство, он испытывал его в студенческие годы и в то время, когда был стипендиатом. Это восхищение тем, как красиво соткан мир, это одержимость сродни той, какая охватила его позже, когда он обнаружил связи, которые раньше никто не видел и о которых он с восхищением написал сначала в дипломной работе, а потом и в диссертации. Радость открытия.