Лучшие классические детективы в одном томе (сборник)

Так как это был один из тех торжественных дней, когда я должен был занять место у буфета и распоряжаться во время обеда, то в отсутствие мистера Фрэнклина у меня было чем занять свои мысли. Приготовив вино и сделав смотр мужской и женской прислуге, которая должна была служить за обедом, я ушел к себе собраться с мыслями, прежде чем приедут гости. Затянувшись – вы знаете чем – и заглянув в книгу, о которой я уже имел случай упоминать на этих страницах, я успокоился и душевно и телесно. Меня пробудил – не от дремоты, а от задумчивости – топот копыт, и я пошел встречать кавалькаду, состоявшую из мистера Фрэнклина, его кузена и двух кузин, сопровождаемых грумом старого мистера Эблуайта.

Мистер Годфри весьма поразил меня тем, что был похож на мистера Фрэнклина в одном отношении, – он казался не в духе. Он, по обыкновению, ласково пожал мне руку и вежливо выразил удовольствие, видя своего старого друга Беттереджа в столь добром здоровье. Но он был как-то сумрачен, чего я ничем не мог объяснить, и, когда я спросил о здоровье его отца, ответил довольно коротко:

– Как всегда, Беттередж!

Зато обе мисс Эблуайт были веселы за десятерых, и это вполне восстановило равновесие. Они были почти так же высоки, как их брат, рослые, желтоволосые, румяные девицы, с избытком крови и мяса; здоровьем и веселостью так и пышет от них. Бедные лошади прямо подгибались под ними, и когда они соскочили с седел, не дожидаясь помощи, то, уверяю вас, подпрыгнули на земле, словно резиновые мячи. Все, что говорят мисс Эблуайт, начинается с большой буквы О, все, что они делают, сопровождается шумом; они хихикали и кричали кстати и некстати при малейшем поводе. «Тараторки» – вот как я их прозвал.

Воспользовавшись шумом, производимым этими молодыми девицами, я тайком обменялся словцом-другим с мистером Фрэнклином в передней.

– Благополучно привезли алмаз, сэр?

Он кивнул головой и прикоснулся к нагрудному карману своего сюртука.

– Видели индусов?

– Ни одного.

После этого он спросил, где миледи, и, услышав, что она в маленькой гостиной, направился прямо туда. Он не пробыл там и минуты, как раздался звонок, и Пенелопа доложила мисс Рэчел, что мистер Фрэнклин Блэк желает поговорить с нею.

Проходя через переднюю спустя полчаса после этого, я вдруг остановился как вкопанный, услышав взрыв восклицаний из маленькой гостиной. Не могу сказать, чтобы я испугался, – в этих возгласах мне послышалось любимое О обеих мисс Эблуайт. Однако я вошел (под предлогом спросить распоряжений об обеде), чтобы узнать, не случилось ли чего-нибудь серьезного.

У стола как очарованная стояла мисс Рэчел со злополучным алмазом полковника в руках. По обе ее стороны стояли на коленях тараторки, пожирая глазами драгоценный камень и вскрикивая от восторга всякий раз, как он излучал новый блеск. У противоположного конца стола стоял мистер Годфри. Он хлопал в ладоши, как большое дитя, и повторял нараспев:

– Бесподобен! Бесподобен!

Мистер Фрэнклин сидел перед футляром, дергая себя за бороду, и тревожно поглядывал в сторону окна. А у окна, куда он смотрел, повернувшись спиной ко всему обществу, стоял предмет его созерцания – миледи, державшая в руке выписку из завещания полковника.

Она обернулась, когда я спросил у нее распоряжений об обеде, и я увидел фамильную складку у нее на лбу, и фамильный гнев проглянул в уголках ее рта.

– Зайдите через полчаса ко мне в комнату, – ответила она. – Я должна кое-что вам сказать.

С этими словами она вышла из гостиной. Было ясно, что ею овладели те же сомнения, какие охватили мистера Фрэнклина и меня во время нашего совещания на Зыбучих песках. Что означало завещание полковника? То ли, что она жестоко и несправедливо обошлась со своим братом, или же брат ее был еще хуже, чем она думала о нем? Серьезный вопрос должна была решить миледи, между тем как ее дочь, ничего не зная о характере полковника, стояла с его подарком в руках.

Прежде чем я успел, в свою очередь, выйти из комнаты, мисс Рэчел, всегда внимательная к старому слуге, бывшему в доме со дня ее рождения, остановила меня.

– Посмотрите, Габриэль! – сказала она и поднесла сверкнувший алмаз к солнечному лучу, падавшему из окна.

Господи помилуй, вот уж поистине алмаз! Величиной с яйцо ржанки! Блеск, струившийся из него, походил на сияние полной луны. Когда вы смотрели на камень, его золотистая глубина притягивала ваши глаза к себе так, что вы не видели ничего другого. Глубина его казалась неизмеримой; этот камень, который вы могли держать между большим и указательным пальцами, казался бездонным, как само небо. Сначала он лежал на солнце; потом мы затворили ставни, и он засиял в темноте своим собственным лунным блеском. Неудивительно, что мисс Рэчел была очарована; неудивительно, что кузины ее то и дело вскрикивали. Алмаз до такой степени обворожил и меня, что я так же громко вскрикнул «О», как и тараторки. Один мистер Годфри сохранил самообладание. Он обнял за талию своих сестер и, снисходительно посматривая то на алмаз, то на меня, сказал:

– Уголь, Беттередж! Простой уголь, мой добрый друг!