Лучшие рассказы

А потом огромные двери открылись, и нас ввели в темноту, в покои королевы.

Ее называли Виктория – Победа, – ибо она победила нас в битве семьсот лет назад, ее называли Славной, ибо слава ее разнеслась по всему миру, ее называли Королевой, ибо человеческий речевой аппарат не способен произнести ее подлинное имя. Она была огромна – огромнее, чем я представлял, – и она неподвижно сидела в сумраке, и она смотрела на нас.

– Вы обяззаны разскрыть зсие убийзство, – донеслось из сумрака.

– Да, мэм, – ответил мой друг.

Ее щупальце изогнулось и указало на меня.

– Приблизсьзся.

Я честно хотел приблизиться. Ноги не слушались меня.

Мой друг пришел мне на помощь. Он взял меня за локоть и подвел к ее величеству.

– Не боятьзса. Быть дозстойным. Зсопрозждать, – вот что она мне сказала. У нее было очень приятное контральто, в коем отзвучивало жужжание. Потом она развернула щупальце и коснулась моего плеча. На мгновение – лишь на мгновение – все мое существо охватила пронзительная боль, какой я не испытывал никогда в жизни, а затем боль эта сменилась всепоглощающим благоденствием. Мышцы плеча расслабились, и впервые с тех пор, как я вернулся из Афганистана, боль ушла.

Потом к королеве приблизился мой друг. Виктория говорила только с ним, но я не слышал ее слов; быть может, они проникали к нему в сознание напрямую, минуя слух, и то был Королевский Совет, о котором я читал в исторических хрониках. Мой друг отвечал ей вслух:

– Разумеется, мэм. Я уже выяснил, что в ту ночь в комнате вместе с вашим племянником находились еще двое. Следы были смутны, однако читаются безошибочно. – И затем: – Да, я понимаю… Полагаю, да… Да.

Он молчал, когда мы выходили из дворца и потом всю дорогу до Бейкер-стрит.

На улице уже стемнело. Интересно, сколько же времени мы провели во дворце.

Пальцы прокопченного тумана шевелились над дорогою и в небесах.

На Бейкер-стрит я глянул в зеркало у себя в спальне. Белесая мертвая кожа на плече слегка порозовела. Я надеялся, что это не плод моего воображения и не отблеск лунного света за окном.

4. Представление

Жалуетесь на печень?! Страдаете от разлития желчи?! Неврастенические расстройства?! Гнойный тонзилЛит?! Артрит?! Вот лишь немногие недуги, от которых вас гарантированно избавит профессиональное кровопускание. В наших конторах хранятся целые кипы благодарственных писем, каковые вы можете прочесть в любое время. Не доверяйте свое здоровье любителям! Мы практикуем очень давно: в. Цепеш – профессиональный кровопускатель (правильно произносится цеп-пеш!). Румыния, париж, лондон, уитби. Если в прочих средствах спасения нет – только мы спасем вас от любых бед!

Мой друг был непревзойденным мастером маскировки, каковой факт не должен был удивить меня и однако же удивил. За десять дней в нашу квартиру на Бейкер-стрит заходили всевозможные персонажи: пожилой китаец, молодой франт, рыжеволосая толстуха, чей прошлый род занятий не вызывал ни малейших сомнений, и почтенный старик с забинтованными подагрическими ногами. Каждый проходил в комнату моего друга и со скоростью, какой позавидовал бы артист мюзик-холла, выступающий с номером «мгновенное переодевание», оттуда появлялся он сам.

Он не распространялся о том, чем занимается в этих обличьях, предпочитая отдыхать, глядя в одну точку и время от времени делая пометки на любом клочке бумаги, попадавшемся ему под руку, – пометки, которые, сказать по чести, мне представлялись маловразумительными. Он был совершенно поглощен этим делом – настолько, что я слегка опасался за его здравие. А потом как-то под вечер он вернулся домой в собственном обличье и спросил, добродушно улыбаясь, интересуюсь ли я театром.

– Как любой культурный человек, – ответил я.

– Тогда берите свой театральный бинокль, – сказал он. – Мы идем в Королевский театр.

Я ожидал, что мы идем в оперетту или что-нибудь подобное, но оказался в едва ли не худшем театре на Друри-лейн, хотя и носившем громкое название «Королевский» – да честно сказать, этот вертеп располагался даже не на самой Друри-лейн, а в конце Шафтсбери-авеню, поблизости от трущобного района Сент-Джайлз. По совету моего друга я спрятал бумажник подальше и, по его примеру, захватил трость с набалдашником потяжелее.

Когда мы уселись (у хорошенькой девицы, продававшей зрителям апельсины, я купил фрукт за три пенни и ел в ожидании спектакля), мой друг заметил, понизив голос: