Лучший возраст для смерти

Атлас захватил его, как самый лучший роман, заставил окончательно проснуться уставшее от обыденности воображение. Но, увы, не убил в Книжнике наивность – он все еще полагал, что устройство Мира кому-нибудь интересно. Он сунулся к Вождям, чтобы поделиться свежим знанием с племенем, но натолкнулся на холодное брезгливое непонимание: зачем? Зачем племени знать об этом? Что это даст? Разве станет кто-то добровольно отдаляться от дома на многие мили?

Книжнику было до слез обидно, что никому не интересны ни книги, ни карты – ведь – кто бы мог подумать – Парк в атласе был удостоен отдельной четверти страницы, названия «Кидлэнд» и подробной схемы.

Развалины «Кидлэнда» начинались в нескольких сотнях ярдов за площадью. Когда-то приезжих встречали ворота, над которыми возвышались огромные цветные буквы. Сейчас не было ни ворот, ни букв – сохранилась лишь металлическая основа конструкции, рыжая от многолетней ржавчины, но все еще сохранявшая полукруглую форму. Летом ржавая арка зарастала нахальным плющом и выглядела нарядно, зимой же торчала, как обглоданное ребро, обвитое колючей проволокой сухого стебля.

Возле бывшего входа, на круглой клумбе, теперь сжигали жертв Беспощадного – это был обычай, его исполняли, потому что так велел Закон. Все понимали, что никакой опасности заразиться давно нет, что Беспощадный рано или поздно придет к каждому из них, но по Закону всех, кто встретил Беспощадного, надо сжечь. А с Законом не поспоришь!

Справа от центральной аллеи расположилось кладбище для тех, кто умер сам по себе: от ран, болезней, в междоусобице или в битвах. Оно очень разрослось за последние десять лет и уже давно выплеснулось за пределы потерявших форму газонов.

А Парк, раскинувшийся на огромной площади, давно из Парка стал лесом.

Аттракционы рухнули и сгнили. Те же, что чудом устояли, напоминали огромные скелеты доисторических существ, покрытые ржавчиной и коростой облупившейся краски, обвитые все той же зеленой сетью плюща и вьюнков. Парк был знаком Книжнику с детства – здесь они играли, когда были бэбиками и кидами, так что он до сих пор помнил, где можно по неосторожности упасть в открытый колодец, где свернуть себе шею, споткнувшись о скрытые в густой траве рельсы.

А настоящий лес начинался за пределами парка аттракционов, и его Книжник боялся и не любил. Дом для него был здесь, среди старых стеллажей, заставленных книгами, а самой лучшей постелью на свете – древний, пропахший сыростью и мышиным пометом матрас, лежащий в углу.

Дверь Библиотеки с грохотом распахнулась, пропуская злого, как бешеный вольфодог, Облома. За ним со злорадной улыбкой на лице шагал Бегун. Он был самый мелкий и самый жестокий из Вождей – сухой, быстрый, с неприятным острым личиком и кривыми зубами.

– Вставай, червяк, – приказал Облом, и не дожидаясь, пока Книжник встанет, сорвал его с подоконника своей лапищей. – Дуй вниз, племя ждет тебя, урод!

Книжник открыл было рот – взмолиться, но натолкнулся взглядом на холодные глаза Бегуна и промолчал.

Внизу на площади, возле окровавленной туши дира, действительно собрались челы и герлы с бэбиками, далеко не все собрались, но это ничего не решало.

Облом ткнул Книжника в спину и тот едва не упал.

– Смотрите, люди Парка! – крикнул Бегун своим дребезжащим фальцетом. – Этот червяк Книжник сегодня упустил дира. Это его вина.

Книжник стоял, опустив голову, и слышал, как гудят возмущенные голоса.

– Охотники успели ранить дира, – продолжал Бегун, – но он вырвался и убежал…

– Мы нашли зверя ободранным, – вступил Облом. – Кто-то вырезал из туши лучшие куски и теперь вы не сможете съесть их. Кое-кто из вас останется голодным из-за этого криворукого куска дерьма!

– Он зря ест наше мясо, – Бегун неодобрительно покачал головой. – Он не исполняет Закон…

Толпа загудела.

«А ведь я никому из них не сделал ничего плохого, – подумал Книжник, не поднимая глаз. – Я помогал им. Я мог помочь там, где быстрые ноги и дубина ничего не решали…»

– Что гласит Закон? – спросил Облом, возвысив голос, чтобы его услышали все собравшиеся. – Закон гласит: чел, который не может охотиться, не должен есть. Тот, кто не приносит племени пользу, не должен жить…

«Убьют», понял Книжник, но не побежал, не попытался спрятаться, а только вздохнул обреченно и втянул голову в плечи.

– Что нам делать с этой бесполезной книжной молью? Убить?

В толпе забубнили, визгливый голос герлы разрезал шум: «Убить! Убить!» У Тима ноги стали мягкими в коленях, словно из них вынули кости…

– Тихо! – крикнул Бегун. – Слушайте решение Вождей! Этот чел долго жил среди нас и мы не станем его убивать. Пусть это сделает Беспощадный в свое время. Но мы не будем его кормить! Мы прогоним его!

– Да! Да! – закричала толпа, и поглядев на нее, Книжник увидел перед собой ухмыляющуюся рожу Ноги, руководившего возмущением.

Нога подмигнул – он предвкушал расправу.

– Пусть валит отсюда! Пусть уе….вает!

Книжник почувствовал руку Облома на своем загривке и его, словно щенка, за шиворот потащили сквозь толпу орущих соплеменников, совершенно чужих ему, хоть и знакомых с самого детства.