Лудильщик Плоти и самый одинокий человек на свете

Салон космолета напоминал музей эксцентричных раритетов. Курьезы из тысяч миров соперничали в борьбе за пространство с причудливыми трофеями. Некоторые из них были сказочно редкими животными, некоторые Чужими, а некоторые выглядели как люди. Экспонаты проецировались из мономольных поверхностей, выступая из них как будто замороженные в момент прохождения через стену или при падении сквозь потолок, или вырастая из пола. На каждом мертвом лице запечатлелось выражение огромного удивления, как будто это было последнее место во Вселенной, где бы они ожидали очутиться.

Гавагол неуютно сел в кресло, покрытое человеческой кожей с затейливыми татуировками.

— Ну, так в чём проблема? — дружелюбно спросил Лудильщик Плоти. Он налил себе стакан какой-то дымной жидкости, но не предложил ничего смотрителю.

Гавагол подошёл к делу деликатно. — Ну, ты понимаешь, я не жалуюсь на результат твоего труда. Это замечательная работа, лучшая, я уверен.

Лудильщик Плоти одобрительно кивнул.

Воодушевленный, Гавагол продолжил: — Но я боюсь, что мой… запрос не был хорошо продуман… Я имею в виду, жизнь морского народа казалась замечательной издалека, с вершины мола. Но… — Он опустил голову.

Довольно долго Лудильщик Плоти молча смотрел на него. — Но что, смотритель?

— Ну… водяные, они не захотели иметь ничего общего со мной. Я был глуп: пытался заставить их взять меня с собой. — Он медленно продолжил. — И случилось нечто ужасное.

Лудильщик Плоти нахмурился, и на его жестком старом лице промелькнуло понимание. — Итак, смотритель, ты хочешь… что?

Гавагол глубоко вздохнул. — Мое старое тело.

— И это все? Ты не будешь вымогать никаких других «запросов» от меня? Освободишь мой корабль?

Гавагол нетерпеливо кивнул.

Лудильщик Плоти резко встал. — Я подумаю над этим.

Гавагол вскочил на ноги, оскалив зубы и вытаращив глаза. — Помни, я могу раздавить твой корабль как жука… я могу… я…

Лудильщик Плоти настороженно посмотрел на него своими странными пурпурными глазами, глубокими, как Неделимый Океан.

Перед мысленным взглядом Гавагола возникла картина — страдающее лицо вожака водяных, в переплетении щупалец уходящего во тьму. Он почувствовал, что его гнев утихает, так же быстро, как и вспыхнул.

— Извиняюсь, — сказал он смиренно. — Спасибо, что подумаешь над этим. — После чего ушел, переваливаясь с таким достоинством, с каким только возможно.

Из Башни Гавагол наблюдал за тем, как странный корабль Лудильщика Плоти пронзает небо, оставляя серебряный след на воде. Он прислонился к окну, прижав руки к прозрачной мономольной панели. Свои человеческие руки.