Луис Альберто

Так утешала Марианна свою подругу, и Джоанна слушала и верила ей! Её обида, её проблемы были велики, но они не шли в сравнение с тем, что пришлось пережить Марианне! Джоанна понимала, что она сейчас, как никто другой, нужна Марианне! Что положение Марианны – просто трагическое, но, пожалуй, самое невероятное – это потеря дома. Ни Марианна, ни соседи, ни Джоанна не могли взять в толк, как могло случиться, что пришлось пожертвовать домом? Что могло заставить Бето продать дом? Оставить семью на улице, без своего угла, без крова?

Марианна взывала к подруге, спрашивала без конца, но Джоанна сама ломала голову над проклятым вопросом.

– Понимаешь, Марианна, – пыталась она выстроить какое-то логическое рассуждение, – всё произошло так неожиданно, так поспешно… Конечно, что говорить, это было скоропалительное решение, и я о нём ничего не знала. Я знала, что Бето получил ужасное сообщение – от кого именно, не знаю, – что отец его трагически погиб, мать, тяжело, больна, местонахождение её неизвестно, известно только то, что она находится при смерти.

– О, боже! – вздыхала Марианна. – Что пришлось пережить моим детям!…

– Никому не пожелаю! – сквозь рыдания продолжала Джоанна. – Бедный мальчик! Он был в отчаянии! На Марисабель было страшно смотреть! Но опять-таки из-за того, что всё произошло так молниеносно, мы ничего не смогли согласовать. Дети кинулись тебя искать. И надо же такому случиться, что я как раз в эти дни потеряла всё своё состояние и впала в беспамятство, у меня был нервный шок, ты знаешь. Мне пришлось платить неустойку за срыв двух спектаклей. Представляешь? Контракты с театрами подписаны (мы готовили два балета – «Красный мандарин» Бартока и «Орфей» Стравинского…) И мои исполнители бросают репетиции и перебегают в более престижную группу, к сопернице, посулившей им более высокие гонорары и более знаменитые гастроли. Что я могла им пообещать? Чем прельстить? Наши балеты должны были идти в небольших театрах в небольших городах – в Коацакоалькос и Тампико. Но деньги мне надо было платить огромные! Кто бы знал, что я пережила в эти дни! Мне грозила долговая тюрьма, ведь сумма была для меня непосильная… И никого, кто мог бы помочь, ни тебя, ни Луиса… Я металась, как дикий зверь. И именно в эти дни Бето и Марисабель тоже метались в поисках денег – им же надо было ехать спасать тебя! Бедняжки, они оказались между двух огней: мои несчастья – здесь и твои – там… Наверное, в эту минуту Бето и решился продать дом, ничего мне об этом не сказав.

– Но даже если бы он тебе сказал, – резонно заметила Марианна, – разве это могло что-нибудь изменить? Нет, я не осуждаю сына, наверное, это был для него в тот момент единственный выход. Теперь мне надо находить выход из своего бездомного положения.

– Марианна, родная моя, – не в силах унять слёз, говорила Джоанна, – я готова продать душу дьяволу, только чтобы помочь тебе. Но кому нужна моя душа? Все свои комнаты я сдала на длительный срок жильцам, репетиционный зал отдала под залог, продала оба рояля, отказавшись от услуг педагогов-репетиторов, концертмейстеров и теперь под магнитофон веду сама две небольшие группы начинающих мальчиков и девочек. Как буду содержать эти классы одна, ума не приложу. Такого фиаско, такого сокрушительного провала я и в страшном сне не видела. А вот пришлось увидеть наяву.

– Не терзай себя, Джоанна, умоляю! – успокаивала Марианна горько плачущую подругу. – Ты ещё молода, твой опыт, твоё искусство при тебе, твоё доброе имя ничуть не пострадало! Вместе мы выправим положение, возродим твою школу, поверь! Пусть только вернутся наши дети, вместе мы не пропадём! Главное, не отчаиваться…

– Я пытаюсь, стараюсь, хочу взять себя в руки. Но злость, обида рвут на части моё сердце! Это изматывает, вытягивает все силы. Я борюсь, но иногда чувствую такое бессилие, что не могу больше жить…

– Джоанна! – воскликнула Марианна, вскочив с дивана и хватая подругу за плечи. – Не смей, я запрещаю тебе так говорить! Злость, обида – это сильные чувства и их надо направить не на самоубийство, а на жизненную энергию. Показать, что ты не хуже других, что ты тоже чего-то стоишь, что тебя не так легко сломить! Вспомни птицу феникс, она сжигала себя и восставала из пепла молодой и обновлённой!

– Ты права, дорогая, – бормотала Джоанна, прижимаясь к плечу подруги. – Ты всегда права. Прости меня, прости…

– Я тебе признаюсь, – с горячностью продолжала Марианна, – именно злость и обида придают мне силы! Да, злость и обида заставляют меня найти причину моих несчастий, злость и обида не дают мне спокойно спать, я чувствую, что не смею бездействовать, иначе я так и останусь наедине со своими мыслями и обидами, а мои обидчики будут жить да поживать и посмеиваться, глядя, как я погибаю. Нет! Нет! Я так легко не сдамся и тебе не позволю!

– Ты… ты останешься? Поживёшь у меня? – с благодарностью целуя подругу, спросила Джоанна.